Сидящий на трибуне Фернандо Монтесинос, автор множества трактатов, привстает, чтобы лучше видеть происходящее. Инквизиция возложила на него нелегкую задачу во всех подробностях описать грандиозное аутодафе1. Уважаемый хронист неоднократно беседовал с Франсиско в камере, посвятил узнику немало страниц, рассказывая о его характере, путешествиях, учебе, душевных метаниях и необычайной стойкости. С первых минут судилища Монтесинос старательно запоминал каждую деталь. Украшения, регламент, чтение приговоров, поведение осужденных — важно все, а уж тем более необычные явления. Легкий бриз, который трепал седые волосы заключенного, вдруг превращается в сильный ветер. Холодные порывы вспарывают удушливый зной. С моря, со стороны Кальяо, наползает черная туча, в которой хищно сверкают молнии. Хронист настолько увлекся действом, что не заметил ее и теперь смотрит во все глаза: об этом непременно надо будет упомянуть в докладе.
Внезапно по толпе проносится многоголосый вопль: ураган безжалостной рукой срывает полог, натянутый над центральным помостом. Монтесинос напряженно прислушивается, приложив руку к уху. А Франсиско Мальдонадо да Сильва стоит, освещенный косыми солнечными лучами, и смотрит вверх. Бескровные губы шевелятся. Хронист уловил и записал его последние слова:
— Так повелел Господь, Бог Израиля, чтобы с небес взглянуть мне в лицо!
Эпилог
Солдаты выстраиваются живым коридором, чтобы оградить ведомых на казнь от плевков и ударов разгоряченной толпы. Осужденных сопровождают монахи всех орденов: может, хоть кого-нибудь в последний момент удастся уговорить отречься от ереси. Лица гвардейцев невозмутимы, и только один, капитан Лоренсо Вальдес, почему-то выглядит подавленным.
Томе́ Куаресма отказывается от слов, произнесенных на аутодафе, и отправляется на костер без покаяния. Мануэль Баутиста Перес с презрением смотрит на палача и велит ему делать свою работу на совесть.
Франсиско Мальдонадо да Сильва молчит, не плачет и не стонет. На шею ему повесили книги, с превеликим трудом написанные в темнице[107]. Свидетели замечают нечто удивительное: когда пламя охватывает страницы, с них вихрем срываются синие завитки, видом напоминающие буквы, и сапфировым нимбом окружают голову погибающего.
Представители власти — старший альгвасил, нотариус и секретарь инквизиции — стоически переносят запах горелой плоти и, лишь удостоверившись, что все тела обратились в пепел, покидают место расправы.
Хронист Фернандо де Монтесинос, прижимая к носу надушенный платок, наблюдает за происходящим, чтобы представить инквизиторам самое подробное описание великого аутодафе. Он не ведает, что память о мучениках будет увековечена именно благодаря его усилиям.
Совет по делам Индий не скрывает своей озабоченности размахом судилища, признанного величайшим в истории Нового Света, и приказывает каждому из трех инквизиторов лично отчитаться о мотивах, которые побудили их вынести столь суровые приговоры.
Гайтан отвечает, что «считает свои решения оправданными». Кастро дель Кастильо пишет, что всякий раз перед заседанием суда служил мессу и «смиренно просил вразумления у Господа». Маньоска отмалчивается и вскоре теряет должность в Священном трибунале Лимы.
Аутодафе 1639 года потрясает еврейские общины Европы, из уст в уста передаются имена жертв страшной расправы. В 1650 году раввин Менаше бен-Израиль публикует трактат «Надежда Израиля» и посвящает прочувствованные строки Франсиско Мальдонадо да Сильве, мученику за веру. Исаак Кардосо, испанский врач, поселившийся в Венеции, рассказывает об ужасном событии в книге «Достоинства евреев и клевета на них» и с восхищением говорит о подвиге Эли Назорея. Поэт-сефард Мигель де Барриос пишет в Амстердаме сонет о герое, отдавшем жизнь за свободу вероисповедания.
В 1813 году инквизиция Лимы упраздняется. Народ разоряет ее дворец, чтобы уничтожить списки и прочие документы, державшие в страхе сотни семей. Два года спустя город охватывает паника: Священный трибунал восстановлен[108]. Однако в 1820 году последний вице-король своим указом все же ставит точку в его существовании.
107
Из всех сочинений, написанных Франсиско Мальдонадо да Сильвой в тюрьме, уцелело лишь одно, датированное 22 ноября 1638 года, с пометкой, сделанной инквизиторами: «Посылаем вам эту „Тетрадку“, дабы показать, как искусно склеены в ней листы». (
108
В 1813 году кадисские кортесы приняли решение об упразднении Священного трибунала как в Испании, так и в ее заокеанских владениях. Однако в 1814 году король Фердинанд VII отменил Кадисскую конституцию и восстановил деятельность инквизиции.