В комнате воцарилось гробовая тишина. Все четверо детей дона Диего онемели от изумления. Свечи озаряли их растерянные, раскрасневшиеся лица.
Отец поднес реликвию сперва к Диего, потом к Фелипе, потом к Исабель, потом к Франсиско — именно в таком порядке.
— Посмотрите еще раз на пламя, выгравированное на стержне. Оно не кажется вам странным? Вы понимаете, что означают эти три огненных языка? Нет? Глядите: они похожи на три лепестка, растущие из общего основания.
Дон Диего ждал новых вопросов, но дети оторопело молчали.
— Ну что ж, всему свое время. — Дон Диего поцеловал таинственную реликвию. — И наши предки, и те знатные мужи надеялись когда-нибудь вновь переступить порог прекрасного дома. Потому мы и храним ключ.
Немного помолчав, Франсиско тихо спросил:
— И сможем туда вернуться?
— Не знаю, сынок, не знаю. В детстве я мечтал превратиться в одного из тех славных вельмож и отпереть величественные врата.
Топот и громкие голоса будят и пугают маленькую Альбу Элену, она заходится плачем. Мать берет девочку на руки. Франсиско Мальдонадо да Сильва пытается подойти к жене и дочери, но стражники держат его мертвой хваткой. Молодая женщина, прижимая к груди дитя, приближается к страшным людям, освещенным лампой Хуана Минайи.
— Не бойся, — только и успевает сказать Франсиско.
— Молчать! — приказывает альгвасил.
Франсиско пытается высвободиться. Солдаты буквально виснут на нем.
— Да не убегу я! — неожиданно властным тоном восклицает задержанный и смотрит им в глаза.
На лицах стражников отражается растерянность. В их очерствевшие души закрадывается сомнение. Они вдруг вспоминают, что перед ними врач, к которому с почтением относятся самые влиятельные особы, зять бывшего губернатора Чили.
Мало-помалу железные пальцы разжимаются, Франсиско высвобождается, расправляет плечи и подходит к своей возлюбленной жене Исабель Отаньес, которая застыла как вкопанная с ребенком на руках. Он вытирает слезы, бегущие по щекам женщины, целует малышку. И боится, что видит их в последний раз. Франсиско уходит на войну, самую несправедливую из всех войн, и чем она закончится — одному Богу известно.
6
Старший брат согласился взять маленького Франсиско на рыбалку. Сначала мальчики решили зайти за Лукасом Гранеросом, другом юного Диего, а потом отправиться на берег реки Техар. Отец Лукаса держал мануфактуру, которая снабжала экипажами и повозками всю провинцию. Дело было поставлено на широкую ногу. У хозяина хватило ума использовать большую часть древесины, добывавшейся в окрестностях Ибатина, для производства отличного гужевого транспорта, которым доставляли грузы с северо-западных нагорий в порт Буэнос-Айреса, а потому разбогател он быстрее, чем иные золотоискатели. На него трудилось сто двадцать чернокожих рабов, а также множество индейцев и метисов, ловко орудовавших долотами и фуганками.
Гранерос построил себе дом в ремесленном квартале, где с рассветом разжигали кузнечные горны и закипала работа в мастерских. Серебряных дел мастер Гаспар Перес, известный на всю округу, делал украшения для алтарей. Сапожник Андрес одинаково хорошо тачал и грубые башмаки, и монашеские сандалии, и изысканные туфли с медными пряжками. Шорник Хуан Кисна чинил упряжь, обтягивал кожей укладки и шил сбруи. Портной Алонсо Монтеро славился камзолами, сюртуками с оторочкой, сутанами для церковнослужителей и платьем для чиновников. Шляпник Мельчор Фернандес изготавливал из толстого фетра головные уборы, в которых щеголяли и капитаны гвардии, и землевладельцы, и коррехидоры[13]. В жилах почти всех этих умельцев текла и индейская кровь, но они жаждали стать своими в обществе завоевателей, одевались как испанцы, да и говорить старались исключительно по-испански.
13