Страна была вправе ликовать, она узнала все то, что необходимо было ей для перевооружения, для борьбы с чужеземными поработителями... В знании сила! И эту силу дала ей письменность, просветительская деятельность Вардапета и его сподвижников.
Корюн, восторженно восхваляя гуманизм своего Вардапета, временами в лирических отступлениях проникновенно и эмоционально воспевает духовные подвиги Вардапета и его сподвижников.
"Там (на местах подвижничества - К. М.-О.) они не напивались вином, но преисполнялись духом и подготовляли сердпа свои духовными песнопениями... Там упражнялись в назидательных чтениях книг... Там вардапет ободрял и увещевал их идти вперед и достигнуть того места, где Христом положен венец. Там кипели души их в служении Богу. Там - молитвы к человеколюбивому Богу, исполненные мольбы, и миротворящие просьбы за жизнь всех людей!"...85
Ограничимся этими примерами и теми цитатами. которые попутно приводились из труда Корюна. и сжато охарактеризуем манеру письма, стилистические особенности пера автора.
О языке, стиле, манере письма Корюна много говорилось в арменистике. Одни исследователи отзывались весьма отрицательно, как например, Н. Г. Адонц, считавший его язык "негладким, подавляющим, темным", или говоривший, что у него "искусственный, деланный стиль, расплывчатый и тяжелый, как скрипучая телега, и он не обладает легкостью и плавностью слога своих современников"86, другие, критически относясь к тем или иным недостаткам его стиля, дали глубокую и разностороннюю характеристику его, например, Норайр Бюзандаци, а третьи - расхваливали его на все лады, а наблюдаемые недостатки приписывали малограмотным писцам (Г. Фынтыглян).
Нам хотелось бы познакомить читателя с блестящей и по форме и по содержанию характеристикой стиля Корюна, данной таким выдающимся арменоведом-филологом, каким был Норайр Бюзандаци. Вот что пишет он:
"Витиеватый, пышный, изящный, - вот каков армянский язык Корюна в Биографии Маштоца. Какое изобилие звучных слов, какие филигранные периоды, сколько изящества, сколько форм и разнообразия оборотов! Как голос твой прерывается в конце каждого предложения (пауза), будто читаешь ты гладкое стихотворение... как искусно и лаконично может он причастными формами выразить свои мысли и с каким большим мастерством может он сочетать специальные формы и обороты изысканного литературного языка с формами и оборотами семейной речи!"87
Впрочем Н. Бюзандаци не только умеет восторгаться языком Корюна. Чтобы ярче представить себе, понять языковые достоинства интересного автора" он считает необходимым сопоставить его манеру письма с языком его же однокашника, известного классика Езника Кохбаци, автора другого оригинального труда первой половины V века
"Оба они пишут красочно, - говорит Н. Бюзандаци, - с той лишь разницей, что Езник не любит излишне украшать во вред ясности (clarte) слога, между тем как (излишества) убранства у Корюна часто затемняют смысл предложения. Первый (Езник) в своей книге с начала и до конца походит на тихий ручей, в прозрачных ведах которого мы ясно видим дно, а второй - весьма часто несется. как бурный поток, покрытый цветами, а потому наши взоры не могут проникнуть в глубину (потока). У Езника грамматика всегда правильная... от точки до точки - глагол, существительное, эпитет, форма, оборот... все прозрачно, как кристалл. Вот поэтому без особого труда понимаем его текст и легко переводим на все европейские языки. Между тем как у Корюна нет недостатка в оборотах, (грамматически) неправильных или сомнительных (фр. vague), часты сложные слова и пояснения, которые невозможно перевести не только на иностранные языки, но и на новоармянский литературный язык"88.
Полностью соглашаясь с вышеприведенной раз. посторонней характеристикой стилистических особенностей нашего автора, нам кажется, что наши маститые исследователи упустили еще одну немаловажную черту в характере и творчестве Корюна. Биограф Маштоца не простой летописец или историк, пишущий историю жизни и деятельности своего любимого учителя, а поэт, одаренный "милостью божией", который не просто описывает, а воспевает, не академическую речь держит, а местами с поэтическим пафосом произносит похвальное слово, панегирик своему любимому Вардапету. Вот в чем главная разница между поэтом Корюном и ученым Езником.
11
"И вот тех, которые были собраны из отдельных и разрозненных племен, он (Маштоц) связал божественными заветами н сделал их единым народом". Корюн.
Нам остается ответить еще на один вопрос: каково историко-литературное и источниковедческое значение "Жития Маштоца"? Является ли этот памятник полноценным отображением великого события - возникновения армянских письмен?
Видимо, этот вопрос возникал и у армянских писателей V века. Отдавая должное дарованию Корюна. все же они молча протестовали против восхваления лишь одного Маштоца и вследствие этого в некоторой степени умаления роли католикоса Саака. По труду Корюна высокообразованный католикос являлся лишь советчиком, ходатаем и неустанным переводчиком Библии, а Маштоц инициатор, изобретатель, учитель, наставник, одним словом, подлинный вождь всего движения, который всюду поспевает, где в нем нуждаются. И это обстоятельство не удовлетворяло многих современников. Этим, пожалуй, можно объяснить и то, что Мовсес Хоренаци обещал "возвышенным словом достойно прославить отца нашего89, который, родившись смертным, оставил по себе бессмертную память", "но, боясь обременять читателя пространною речью, - говорит он, - мы откладываем говорить о нем в другом месте и в другое время вне этой книги, как мы обещали еще в начале нашего повествования"90.
Точно такого же мнения придерживается Лазар Парпеци, который, отдавая должное Маштоцу, как энергичному изобретателю и школьному деятелю, все же считает руководителем всего дела просвещения народа католикоса Саака, ибо фактически Маштоц не может сделать ни шагу без санкции или же без задания его. Саак возглавляет и группу переводчиков, включая и Маштоца, ибо без него "никто не посмел бы приняться за такое серьезное и важное дело, как перевод Библии с греческого на армянский язык, ибо никто не был так научно осведомлен в знании греческого языка"91.
И вот, все собрание деятелей во главе с царем Врамшапухом и Маштоцем просят Саака возглавить дело перевода Библии на армянский язык. Саак соглашается, переводит книги и руководит всем движением. Можно без всякого преувеличения сказать, что большая часть повествования Лазара Парпеци касается именно католикоса Саака.
Думается, такое умонастроение как у Мовсеса Хоренаци, так и у Лазара Парпеци должно было вызвать к жизни. какое-то произведение, полнее освещающее роль Саака в этом общенародном движении. Судя по сведениям Лазара, такое произведение уже имелось в его распоряжении, ибо его данные по линии Саака отличаются от имеющихся у Корюна.
Какое же это произведение и кто автор его?
В древнеармянской письменности сохранились списки-перечни армянских историков и летописцев. Так вот, в шести списках-перечнях из семи сохранившихся. вслед за Корюном или рядом с ним упоминается Хосров (Хостров-диалект, форма), которому приписывается исторический труд, посвященный католикосу Сааку. В IX списке по Армянской библиологии (V-XVIII вв.) А. С. Анасяна имеется: 7-ой (по порядку). "Корюн Чудесный, который повествовал былое", 8. "Хосров Могучий, который повествовал", а в XIII списке имеется:
5. (по порядку). "Корюн переводчик - История св. вардапета Месропа", 6. "Хостров (sic) переводчик -История св. патриарха Саака"92.
Кто же этот Хосров? Не тот ли Хосровик-переводчик, упомянутый Лазаром Парпеци, который не успел дойти до пределов Армении, по дороге умер, так как в стране подняли вой против него? Да и произведение под таким заглавием пока что нигде не найдено, но, что когда-то оно имелось, в этом не приходится сомневаться.