#
Откровения любимой коллеги:-)))
Кто там хотел узнать, как коллеги по лабе относятся к великой мне и моему бессмертному творчеству????
(Свернуть)
МАНИЯ ВЕЛИЧИЯ
История эта началась с того, что наша злокозненная Олька подкинула родной лаборатории очередную подлянку, а именно — стала великой писательницей. Бессмертное произведение представляло собой книжечку веселенькой расцветочки (рыжая лохматая тетка в обнимку с голубоватого вида парнишей, прическа которого являлась прямой рекламой осветлителя фирмы «Лонда», и помесью макаки с нашим замом по АХЧ на сиреневом фоне — уж на что я поклонница импрессионизма, и то содрогнулась) тиражом аж в 10 тыщ экземпляров! Это при том, что максимальный тираж, который поимела Наташа после нескольких лет тяжкого труда на благо науки — 50 убогих копий автореферата диссертации, на обложке которого сиротливо чернело предписанное ВАКом название научного труда и ФИО автора. Мысленно представив себе обложку Наташиного диссера в исполнении художника-оформителя Олькиного опуса, я содрогнулась вторично. Проклятое воображение, которое вечно включалось в самый неподходящий момент, живо нарисовало мне огромную чашку Петри цвета фуксии, из которой злобно улыбалась вооруженная гигантской многоканальной пипеткой клостридия веселой зелененькой расцветочки (любимый Наташкин микроб), в то время как Наташка в белом халате охаживала эту самую клостридию по жгутикам посредством анаэростата. Представив себе реакцию престарелых академиков в ученом совете на столь вольную интерпретацию темы диссера, я содрогнулась в третий раз. Олька тем временем горделиво прошлась по лаборатории, картинно замерла у компа и вопросила:
— Ну как, хороша?
— Охрененно хороша! Ваш художник — мужик с отменным чувством стиля… — прошептала я, отгоняя видение Наташи, стоящей над бездыханным телом академика.
— Во-первых, я не об обложке, а о себе, а во-вторых, откуда ты знаешь, что художник — мужик? — обиделась Олька.
— Потому что дальтонизмом страдают в основном мужики! — мрачно отрезала я.
— А по-моему, очень даже прикольно… Опять же, видно издали… — поспешила на помощь Ольке Таня.
— Ну все, теперь давай, начинай клепать каждый месяц по книжке, как Донцова! Бросишь нашу богадельню, сменишь мужа на крашеного блондина, а кошку — на персидского кота, короче, заживешь как нормальный человек, — посоветовала философски настроенная Наташа.
— Да ну вас! — обиделась Олька, между делом подписывая мой экземпляр «Катику от Олика с любовью!»
— Чего?! — заорала я, вчитавшись в текст.
— Ой, елки, перепутала… — протянула Олька задумчиво, исправляя надпись на «Противному Катику от гадкого Олика с нежной любовью».
Последовавшую за этим безобразную сцену я описывать не берусь, скажу только, что если бы не вовремя подоспевшие девчонки, белорусская литература могла понести невосполнимую утрату в лице юного талантливого автора. Олька поправила растрепанную прическу, одернула халат и угнездилась за компом.
— Не мешайте, я тут буду создавать гостевую книгу для своих поклонников! — предупредила она нас, закрывая Ворд с Наташкиным диссером, Нетскейп с моим майл. ру и Лехины порносайты.
— Нифига себе ириска! — загрустила я.
Наташа же, недолго думая, ударом ноги выдворила Ольку из-за компа и безапелляционно заметила, что для таких заявок необходимо написать как минимум «Войну и мир», или, на худой конец, «Анну Каренину». Олька надулась и прошипела что-то по поводу того, что Анна Каренина по сравнению с ее Вольхой — все равно, что кое-чья диссертация в сравнении с трудами Луи Пастера. На сей раз от великой писательницы пришлось оттаскивать уже Наташу. Олька окончательно обиделась и гордо удалилась домой, пригрозив нам на прощание в следующей книге описать нас всех поименно, и не скрывая ничего от общественности.
Короче, звезда взошла. Муж создал Ольке сайт — с гостевой, форумом, фотками и всем прочим. Несмотря на наши пессимистические прогнозы, поклонники повалили косяком. Гостевая моментально наполнилась письмами — от хвалебных отзывов о творчестве до рецептов лечения геморроя рыбной чешуей. Олька расцвела и приобрела нехорошую привычку выгонять нас из-за компа с воплем: «Дайте потешить манию величия!» Впрочем, за книжку она честно проставилась, так что мы радостно потирали ручки в предвкушении второй части.
Но не все было так просто. Вторая книга вышла, а за ней и третья, Олька окончательно возгордилась, а поклонники окончательно свихнулись. Я предложила ей абсолютно безвозмездно отвечать на их письма со 100 % гарантией того, что второй раз тот чел, которому я ответила, Ольке уже не напишет, и вообще — заречется писать на всю жизнь (и читать тоже). Олька, хотя и сочла мое предложение соблазнительным, все же заколебалась, и, в конце концов, решила, что общение со мной будет слишком тяжким наказанием даже для надоевших фанатов, ибо у нее ко мне выработался иммунитет, а у поклонников летальный исход исключить все-таки нельзя — а вдруг какой слабонервный попадется? Я, впрочем, не сильно расстроилась, потому что некоторые письма поклонников заставляли меня серьезно усомниться в наличии у Ольки элементарного инстинкта самосохранения — прочесть такую хрень, и не свихнуться, могла только очень знаменитая писательница. Чего стоили хотя бы гневные послания какого-то чела с критическими замечаниями по поводу того, что гоблины и вампиры в Олькином опусе не соответствуют ГОСТу (сколько живу — никогда не думала, что для книжных героев, как для заварных пирожных, существует определенная рецептура — типа, если напихать вместо масляного крема белковый, то получится не заварное, а трубочка, что есть наглый обман потребителя и предлог для вызова санстанции) и дружескими советами типа там отрезать, здесь добавить, чтоб получилось что-то вроде героя компьютерной игрушки, в которые по вечерам рубится мой ненаглядный супруг… От одной мысли о том, как в очередной книге Вольха сливается в объятиях на ложе любви с классическим вампирюгой Леном, напоминающим героя «Квака», меня чуть не хватил церебральный паралич. Кстати, ложе любви, на чем упорно настаивали экзальтированные поклонники, которым не терпелось прочесть в подробностях, когда, куда и где Лен отоварит Вольху по полной, меня тоже не прикалывало. Хотя бурный секс (от описания лучше воздержусь) и последующая дележка свадебных подарков, особенно нестандартных — сцена: «Давай мне артефакт!» «Дорогая, ты хочешь меня еще раз?» «Идиот, я по-стармински, а не по-английски говорю!» — безусловно, подняли бы рейтинг Олькиных произведений на невиданную высоту, так как к многочисленной армии ее поклонников добавились бы еще извращенцы всех мастей. Но за свадьбой, что еще не самое жуткое, и первой брачной ночью, что уже похуже, по логике событий должны были последовать омерзительные сцены типа Лена с пузом в тренировочных штанах, потягивающим пиво за просмотром футбола, или растолстевшей Вольхи с кучей сопливых детей, потягивающей кофе за просмотром сериалов. По этой причине я настоятельно советовала Ольке ограничиться платоническими отношениями между Вольхой и Леном, объяснив это фригидностью первой или импотенцией второго, или и тем и другим вместе взятыми.
А уж когда дело дошло до высылки любимой писательнице на рецензию собственных произведений поклонников, я вообще пришла в полный восторг. Мало того, что Олька имела глупость эти опусы читать, она их еще и рецензировала (то есть, изрыгая проклятья, которые сделали бы честь любому троллю, писала вежливые по содержанию, но глубоко нецензурные по сути отзывы). После прочтения пары страниц произведения одного такого поклонничка, я от смеха дважды уронила лабораторный чайник с кипятком (впрочем, аспиранту, на которого я роняла чайник, было далеко не до смеха), а после другого произведения стала бояться ходить вечером по коридорам нашего НИИ в одиночку. Протусовавшись разок по темному коридору мимо сортира со зловеще открытой дверью, я чуть не сделала все свои дела прямо на месте, ибо из него неожиданно выскользнуло нечто и интимно произнесло… нет, не «иди ко мне, о юная дева, я жажду твоей крови!», а «девушка, где у вас тут анализы на хламидии делают?», так что я не знаю, кто из нас больше испугался — я вопроса, или несчастный мужик моего визга. Тем не менее, засиживаться по вечерам на работе я перестала.