Уважаемые читатели, только не подумайте, что я в слезах и соплях неистово жалею себя и рыдаю по ночам в наволочку. Отнюдь. У каждого человека есть свои шрамы в душе. Просто это мои университеты, не более. Время как океан. Размывается береговая линия, и возникают новая география и точки отсчёта.
Вопреки и потому что
Школа в моих воспоминаниях — это самое тоскливое учреждение во вселенной, напичканное пожилыми, потерявшими женственность училками. Две или три из всего состава преподавательниц были похожими на нормальных женщин. Одна из них — наша классная, например, — преподавала английский язык и одновременно на наших же изумлённых глазах флиртовала в классе по время уроков с учителем по рисованию. Он, бедный, сидел с нами за партой и делал вид, что живо интересуется изучением английского. Сам-то бы венгр и языки до прихода в наш класс уже знал. Это смотрелось как видео зарисовки служебного мыльного романа. Весьма поучительно. До сих пор помню. Одно видение ярко въелось в память. В присутствии венгерского мужчины учительница несколько нарочито ходила по классу и, театрально нагибаясь над потеющими от страха ребятами, правила неправильно написанное. Помню её приоткрытую грудь и танцующую походку с видом сзади. Скажу вам, что Эммануэль в знаменитом фильме — угловатая девочка по сравнению с нашей учительницей. Можно сказать, что это первый эротический фильм в моей жизни. Я же ходил в школу не учиться скучным дисциплинам, а обсуждать великие творения кумиров. Да и какая школа может быть, когда душа поёт и полностью заполнена земляничной битловской поляной? В ту пору я, конечно, не понимал, что и как. Молодо, зелено. В семье до меня не было никакого дела, и я молча наливался обидой и разочарованием за своё ненужное никому детство. Обида крепко поселилась в моём сердце, и впоследствии, в 15 лет я по сути ушёл из дома и превратился практически в бродячего музыканта. Для этого нужен был, конечно, толчок. Первая симпатия, первые мальчишеские страдания, и я, под предлогом дружеских посиделок, начал регулярно исчезать. Сначала на одну ночь, потом на две, и так далее. Обо мне в семье всерьёз начали беспокоиться примерно только через месяц моего очередного загула. Но за это время я успел почувствовать своё привилегированное одиночество. И, слава Богу, меня этот побег из семьи заставил понять и уважать, как говорят, режим публичного одиночества. Я понял: когда ты один, то чувствуешь себя комфортно, ты можешь жить своей собственной судьбой. Можешь услышать свой голос. В то время я уже попал в список популярных музыкантов города Мытищи, и пошло-поехало. Сначала я влился в группу «Гладиаторы». Забавно вспоминать, но я даже чуть-чуть ревновал нашего руководителя. Он был настоящий армянин. Он влюбил в себя мою одноклассницу Лену. Она жила в подъезде с Серёжей Брыксиным. Такая статная, гордая и неприступная. Очень красивые волосы тёмно-жгучего окраса…. И вот она погрузилась в его армянскую взрослую душу… Помню, пела тихим высоким голоском, глядя на костёр. Какие-то бардовские песенки… Ладно… Она, видимо, тоже хотела созреть по-своему…