С благословения настоятеля, игумена Нифонта, братия омыли почившему подвижнику тело, одели его по иноческому чину, положили в приуготовленный им при жизни дубовый гроб, согласно завещанию его, с финифтяным изображением преподобного Сергия, присланным ему его возлюбленным учеником, наместником Троице-Сергиевой Лавры, архимандритом Антонием.
Весть о кончине святого старца быстро распространилась повсюду, и вся окрестность Саровская быстро стеклась в обитель. Особенно тяжка была скорбь Дивеевских сестер, потерявших в нем своего любимого духовного отца и попечителя, и скорбь их была тем безутешнее, что не было человека, который бы в состоянии был заменить его в качестве духовного руководителя.
В ночь блаженной кончины преподобного Серафима, подвизавшийся в Глинской пустыни Курской губернии иеромонах Филарет, выходя из храма от утрени, указал братии на необыкновенный свет на небе и произнес:
- Вот так-то души праведных отходят на небо! Ныне душа о. Серафима возносится на небо.
В продолжение восьми дней тело преподобного Серафима стояло открытым в Успенском соборе. Могилу блаженному старцу приготовили на том самом месте, которое давно было намечено им самим. Саровская обитель еще до дня погребения была наполнена тысячами народа, собравшегося из окрестных стран и губерний. Все единодушно оплакивали кончину благодатного старца. В день погребения его за литургией было так много народа, что местные свечи около гроба от духоты гасли. Погребение тела преподобного Серафима было совершено игуменом Саровским Нифонтом, с многочисленной братией; тело было предано земле по правую сторону соборного алтаря. Над могилой воздвигнут был впоследствии чугунный памятник в виде гробницы, с надписью: «жил во славу Божию 72 года, 6 месяцев и 12 дней».
И по блаженном преставлении своем, преподобный Серафим всем обращающимся с верой к нему подавал различные исцеления и чудотворения. И тогда, когда кончилось для него земное странствование, он продолжал являть людям ту же любовь и помощь, вкладывая во все отношения к ним неизъяснимые сокровища сочувствия, именуя их с неизъяснимой добротой: «радость моя», как звал всех при жизни. Особенно часто являлся он Саровским инокам и Дивеевским сестрам для их исцеления и утешения.
Так, спустя не более полугода после блаженной жизни старца Серафима, одна сестра Дивеевской обители подверглась припадкам беснования. Но вот в одну ночь она видит, будто находится в Дивеевской церкви, где был и преподобный Серафим. Старец, взяв больную еще с другой находившейся здесь сестрой за руки, как будто бы ввел больную в алтарь, обошел с ней кругом престола, и она вдруг почувствовала себя легко и хорошо. Проснувшись, она сотворили крестное знамение и вполне пришла в себя; проснулась она совершенно здоровой, и с тех пор не подвергалась прежним припадкам и пользовалась полным здоровьем.
Другая сестра Дивеевской обители сильно заболела глазами. Накануне нового 1835 года видит она сон, что находится в церкви тихвинской Божией Матери, и что из царских врат выходит в белой ризе преподобный Серафим, подает воздух и велит отереть им глаза.
Она спросила его:
- Ты ли это, батюшка?
Серафим отвечал:
- Какая ты, радость моя, неверующая! Сама же просила меня, а не веришь, ведь я у вас обедню совершаю.
После сего старец сделался невидим. С того времени болезнь глаз прошла у инокини.
Известный и всеми уважаемый под именем «Святогорца» русский подвижник Афонской горы, иеромонах Серафим, в схиме Сергий, в своих келейных записках передает следующее:
«В 1849 году я заболел. Болезнь моя была убийственная: я не думал, что останусь живым. Никакие средства не могли восставить меня. Я отчаялся. Только в поздний вечер 1850 года вдруг кто-то тихо говорит мне: «завтра день кончины о. Серафима, Саровского старца; отслужи по нем заупокойную литургию и панихиду, и он тебя исцелит». Это меня сильно утешило. Я хотя лично не знал о. Серафима, но в 1838 году, бывши в Сарове, возымел к нему веру и любовь. Эти чувства еще более утвердились во мне, когда в 1839 году мне снилось, что служу молебен о. Серафиму от всей души и громко воспеваю: «преподобне отче Серафиме, моли Бога о нас!» Только, когда нужно было читать Евангелие, я не знал какое читать, преподобного или другое. Вдруг кто-то говорит мне: читай от Матфея 36-е зачало. При этих словах таинственного голоса я пробудился. С той поры и поныне я искренно верую, что о. Серафим – великий угодник Божий. Но обращусь к начатому (т.е. к рассказу о своей болезни в 1849 году). По тайному внушению, убеждавшему меня к поминовению о. Серафима, я попросил, сам будучи не в силах, отслужить по нем литургию и панихиду, и лишь только это сделал – болезнь моя миновалась: я почувствовал чрезвычайное спокойствие, избавился от насилия неприязненного. И с той поры поныне благодатью Божией здоров».