Подойдя к храму, она включила свет и с ужасом увидела, что тяжелый большой замок висит разомкнутым. Трясущимися руками она вставила ключ. Замочная скважина оказалась запертой; церковный сторож, не замкнув как следует замок, повернул ключ, и храм остался не заперт. Когда она принесла ключи обратно, Батюшка, потирая руки, сказал: «Ну вот и слава Богу, теперь все хорошо».
В одну из пятниц, по окончании литургии, к Батюшке подошли две девушки, одетые в черное, с просьбой благословить их на поступление в монастырь. Одну из них он благословил охотно и дал большую просфору, а другой сказал: «А ты вернись домой, там ты нужна и в монастырь тебя не благословляю». Девушка отошла смущенная и разочарованная. Окружающие полюбопытствовали, у кого и при каких условиях она живет. Девушка ответила, что живет с больной старушкой матерью, которая и слышать не хочет об уходе дочери в монастырь, ведь тогда она останется совсем одна.
После молебна в среду подошла к о. Алексию женщина, упала ему в ноги и, рыдая, начала кричать: «Батюшка, помогите! Батюшка, спасите! Не могу больше жить на свете: последнего сына на войне убили», — и начала биться головой о подсвечник, что у святителя Николая. Подойдя, Батюшка обратился к ней с такими словами: «Что ты делаешь, разве можно так отчаиваться. Вот великий заступник и молитвенник наш перед Господом». И помогая ей подняться на ноги, тотчас начал молебен святителю Николаю, а ей сказал: «Сделай три земных поклона. Молебен тебе стоять некогда. Я уж за тебя помолюсь один, а ты поезжай скорей домой, там тебя ждет великая радость». И женщина, ободренная Батюшкой, побежала домой.
На другой день, во время ранней литургии, которую совершал о. Алексий, шумно вбежала вчерашняя посетительница — скорбящая женщина. Она желала как можно скорее увидеть Батюшку, повторяя взволнованным голосом: «А где же Батюшка?» Сообщила, что придя вчера домой, она нашла на столе телеграмму от сына, в которой говорилось, чтобы она немедленно приехала на вокзал для встречи его. «Да вот он и сам идет», — указала она на входившего в тот момент молодого человека. Батюшка был вызван из алтаря. С рыданием упала женщина перед ним на колени и просила отслужить благодарственный молебен.
Великим постом после молебна подходит к о. Алексию женщина: «Батюшка, помогите, скорби совсем замучили. Не успеешь пять проводить, как уж девять навстречу». Пристально взглянув ей в лицо, он спросил: «А давно ли ты причащалась?» Не ожидая такого вопроса, женщина смутилась и сбивчиво начала говорить: «Да вот недавно, Батюшка, говела». «А как недавно? — повторил вопрос Батюшка. — Годика четыре уже будет?» «Да нет, Батюшка, я вот только прошлый год пропустила, да позапрошлый нездорова была». «А перед тем ты в деревне была? Вот тебе и четыре года». Поняв, что отцу Алексию известна вся ее жизнь, она стала перед ним на колени, прося прощения. «А что же ты у меня просишь? — заметил Батюшка. — Проси у Бога, которого ты забыла. Вот потому-то тебя скорби и одолели».
Из записей Феодоры, приехавшей в голодные годы после революции работать в московскую школу
Стали у нас в школе, где я сторожихой служила, рассчитывать, да и до меня дело доходило. А я — к Батюшке: «Всех рассчитывают. Как, благословите другое место искать?» «Ну, Федора, я помолюсь, тебе и будет местечко маленькое». А я опять как-то к нему бегу, а он мне: «Живи, живи, Федора, подожди, еще пенсию будешь получать». Так по его молитве и удержалась (скончалась она на пенсии в школе же). Заболела у нас в школе кухарка, меня вместо нее и поставили. «Батюшка дорогой, — говорю ему, — в церковь-то мне теперь некогда ходить». «Ну, Федора, самое счастье теперь кухаркой-то быть. Да ты — на время». И правда, немного пришлось мне быть в этой должности, сменили меня.
Умерла у меня сноха. Осталось трое сирот. Старший-то сын женился, сам ушел в солдаты, а жену оставил в деревне вместе с детьми. Вот они мне и пишут: «Тетя, возьми ты нас к себе, мы очень голодуем». А как у нас в то время школьная столовая была, детей кормили хорошо и вдоволь всего было, я так в себе рассуждала: «Аль мне их взять? Кормить-то ведь есть чем». Пошла я к Батюшке. «Батюшка дорогой, племянники ко мне просятся». — «Боже тебя упаси, Федора, не бери. Попадут в плохую компанию и тебя погубят». — «Да ведь, Батюшка, они голодают». — «Говорю тебе, Федора, не бери. Отчего сирот не взять? Отчего не воспитать? Лучше монастырь не строить, а сирот взять. Но только этих сирот не тронь».
Приехала ко мне племянница из деревни и говорит: «Тетя, мы хотим уезжать от голоду. Отец-то наперед поехал поразыскать, где жить». А я ей: «Пойдем-ка я тебя к Батюшке сведу». А Батюшка: «Куда вы поедете? Там уже полуголод, а потом и вовсе будет голод. Кто от голода уезжает, тот голодом помирает, кто от мора уезжает, тот мором помирает. Не троньтесь с места». И действительно, верно было слово Батюшки дорогого: кто от нас уехал, тот и помер.