Я уже давно заметил, что в столе, у которого я сидел на диване (а у него были тумбы этажерочного типа, без ящиков), на нижней полке лежит книга Рапова «Зори над Русью». Мы говорили на древне-русскую тему, и я спросил — нравится ли ему эта книга?
Он: А я её ещё не читал, мне её только что принесли. Вы сами её как находите?
Я: Гораздо лучше «Дмитрия Донского» Сергея Бородина.
Он: Не говорите мне о «Дмитрии Донском» — прескверно написано.
Я: Зато «Звёзды над Самаркандом» великолепны.
Он: Это — да. А эта Вам чем именно нравится? (Он кивнул на «Зори над Русью»).
Я: Широтой охвата. И Москва, и Литва, и Тверь, и немцы, и Новгород и Орда. Причём ордынцы — люди. Даже патриоты — например, Темир-мурза. И Мамай умён, даже талантлив. Но кончается Куликовской битвой, словно к юбилею писалось.
Он: А чем следовало кончить?
Я: Ведь был ещё поход Тохтамыша. И поход на Новгород — за деньгами для выплаты дани татарам. И проблема сватовства Ягайлы, союза с Литвой. Я бы довёл до смерти Дмитрия, до преддверия грызни между Василием и Юрием, иначе получается крик «Ура», а впереди ещё сто лет крови и рабства… Кстати, о Новгороде. Вы читали Балашова «Господин Великий Новгород» и «Марфу-посадницу»?
Он: Даже не слышал о таком писателе.
Я: По-моему, это лучшее из всего написанного о древней Руси. Особенно «Марфа». Знаете, я прочёл роман, и мне ночью приснилось, что я — Марфа.
Он: Надо записать.
(Он встал и пошёл к письменному столу по диагонали через комнату. Я посмотрел в ту сторону и впервые вгляделся в большую фотографию корабля на книжном шкафу).
Я: Простите, это корабль — времён русско-японской войны?
Он (с оживлением): Верно. Как Вы угадали?
Я: Когда-то, в школе, видел серию открыток. Похож на «Цесаревича».
Он: Нет, это «Ретвизан». (Корабли эти были однотипными). Я сейчас как раз собираю материал о нём. Ведь он 20 минут держал на себе судьбу всей войны.
Я: В бою под Шантунгом?
Он: А говорите — эрудиции нет…
Я: Кто же «Порт-Артур» Степанова не читал?
Он: Читают все, а помнят немногие.
Я: В данном случае хвалить не стоит — русско-японской войной я занимался и специально. Скажите, Иван Антонович, Вам нравится серия «Пламенные революционеры»?
Оказалось, что с книгами из этой серии он не знакомился — не любит литературу юбилейного типа. Я сообщил ему, что Прилежаева написала для издательства «Малыш» книгу о XXIV съезде. Он возмутился и сказал, что писать такие книги недостойно писателя. Я вступился за Прилежаеву — она написала немало хороших книг. Оказалось, что «Юность Маши Строговой» он не читал.
«Но о съезде, тем более о таком, именно об этом, ей писать для детей всё равно не следовало». Я согласился с ним безоговорочно, и рассказал, что инспекторша из РОНО требовала от меня и других учителей поминать этот съезд на каждом уроке. Я тогда поразился — как увязать рассказ о пугачёвщине четвероклассникам с XXIV съездом, а она говорит — сумейте увязать. А съезд этот — не «коллективизации» или «победителей», а скорее — «забвения памяти» и «сытого брюха». Но книги из серии «Пламенные революционеры» — не юбилейные. Все они великолепны, только Окуджава гадость о Пестеле написал. А книга Гладилина «Евангелие от Робеспьера» — просто чудо. Кажется, Иван Антонович записал название, во всяком случае сказал, что прочтёт. Нет, ему не нужно её приносить, ему из Ленинской принесут. Съезды партии вообще освещаются скверно, и правдиво о них писать очень трудно. Помните, на XIX съезде выступал какой-то беглый югослав, рассказывал всякие страсти. А газеты всё это напечатали. Вот Вам и рост процента лживости. Я заспорил. Это — не было ложью. Если бы беглец из колымских лагерей где-нибудь рассказал о том, что там творилось, это тоже не было бы ложью. — «А Вы уверены, что там было такое?» — заинтересовался он.