А тогда я не видел таких людей, хотя и искал. Чтобы их увидеть, нужно было самому на себя взвалить неподъёмную тяжесть и начать поиски путей к доставке её к цели. А тяжесть была поистине неподъёмной. От Квинтаниса до Астуриса около трёхсот миль, а в ширину оба Норика немногим короче даже для летящей птицы, не то что для меряющего горные тропы пешехода. Как подчинить живущих здесь вразброс людей, отчаявшихся и отупевших от несчастий и потому нередко не желающих ничего знать и ни о чём думать? Могут думать — они из породы, к тому способной, — а не хотят! И потому их, думающих, не найти, а без них ведь ничего не выйдет! Что делать с равнодушными, подобными жующим свою жвачку волам? А как собрать людей в одно место, под руку свою, прокормить их там, защитить от врагов? Как и куда их вывести из этого места потом, когда они там пригреются и прирастут к нему? Кроме Италии — некуда, а кто там ждёт тысячи и тысячи норикцев, кто их туда пустит и даст им землю? Варваров пустили бы — как воинов, а тружеников и своих хватает, не рабов, конечно… Но надо начать, а дальше видно будет, решил я. А как начать? Кем придти в самый восточный приданубийский город Прибрежного Норика — Астурис? Тот язычник сказал мне, что в Норике нет монахов, только заходят отдельные бродяги вроде меня. Значит, надо идти именно монахом. Я буду приметен для всех и в то же время некому будет связать мне руки и язык. Божий человек, стремящийся к святости — это не погрязший в мирских делах пресвитер. Местные пресвитеры встанут у меня на пути, как у чужака и конкурента. Но местных монахов нет, и этому можно только порадоваться — я сам создам в Норике монашеское братство, охвачу весь Прибрежный Норик, противопоставлю эту силу раздробленному, утратившему единое руководство белому духовенству этого диоцеза. Привлеку души христиан из Внутреннего Норика, и через них подчиню или сделаю своим союзником епископа Тибурнии, и его диоцез, где он пока что хозяин — не то что епископ Лавриака в своём — станет также и моим. А там и до остатков Рэции можно будет дотянуться — у святого Валентина, твоего, Луцилл, патрона духовного — было множество трений с паствой, и не раз его изгоняли, как ты помнишь… И тогда начало сражения будет выиграно. Когда люди будут организованы мною и найденными мною вожаками, можно будет от их лица завязать переговоры с властями и влиятельными людьми в Италии и подготовить переселение… Таким был первый — самый черновой — набросок моего плана. Он требовал многих помощников и полной тайны. И моя способность владеть своим телом так, что простым людям это кажется чудом, мой опыт и знания, наконец — моё неверие в Бога и Божьи чудеса, моя вера только в чудеса, доступные людям вроде меня самого, — всё позволило мне стать святым посланцем Божьим, чудотворцем и исцелителем.