-К чё-о-орту всех Шарлей!!! К чертям свинячьим, к свиньям драным... Как и этих баб... А, ты не хочешь целоваться... брезгуешь... Твой начальник хочет, а ты ему отказываешь? А ну-ка, встать, смирно-о-о!!! Я не шучу!!!
Продолжая обнимать Брюнне, он вдарил левым кулачищем так, что тарелка с картошкой опрокинулась. Землисто-серые неочищенные "земляные яблоки" разлетелись по столу и по дощатому полу.
-Вам надо успокоиться, герр Гетц, - с предостережением заметил Альфред, утирая его слюни батистовым платком.-Давайте выйдем во двор - помочиться...
-Смирно-о-о... А, впрочем, я действительно перебрал, - Амор хлопнул Альфреда по спине, затянутой в мундир. - Надо выйти, ты прав. У меня уже пах раздуло, как коровье вымя. Ты прав, а я не прав. Так уж заведено: когда мы пьём, то мы уравниваемся в правах и в званиях. Кто самый трезвый, тот самый...
-Давайте, я вам помогу, патрон... - Альфред подхватил его за руку.
-Благодарю, но только здесь... Там, на улице - никакого панибратства. Ты слышишь меня, друг? Солдаты не должны видеть...
-Да, конечно, я же понимаю...
Они пошли вперёд мелкими шажками, пока не услышали слабый крик со двора.
-Чё-ё-ёрт, там что-то происходит... - напряг лоб со взмокшей прядью Гетц. - Там наш увалень, кажется, добрался до этой курочки...
Он вопросительно посмотрел в глаза Альфреду.Тот остановился, держа "патрона" и "аджудана" за локоть". Затем почесал себя свободной пятернёй за ухом:
-Вы хотите отдать приказ, герр Гетц?
Вместо ответа тот снова потянул его на себя:
-Нет!!! Мы вместе отдадим приказ, дружище Альфред! Сейчас выйдем и отдадим! Хотя нет, вот мой приказ: называй меня с глазу на глаз дружище Амор! Если не назовёшь - наложу на тебя служебное взыскание! Заставлю всю ночь маршеровать под полной выкладкой... без штанов!!!
-К исполнению, мой... дружище Амор!
Довольный своей шуткой он захохотал так, что переводчик, оставшийся в горонице, жалобно заворочался и пробормотал сквозь сон: "А, идите вы к херам собачьим со своим фюрером-освободителем! На хрен вы мне сдались, угрёбки..."
Крик во дворе повторился. Брюнне лишь поморщился - он не терпел насилия над женщинами:
-Давайте выйдем скорей, дружище...
-Ничего, пусть позабавиться... потопчет эту курочку...
-Там солдаты... это развал дисциплины... Они увидят насилие...
Амор похлопал его по щеке, которая была девственно-розовая, как у младенца:
-Ты неженка, дружище Альфред! Война даёт это право - право сильного! Пользоваться добычей...
-...взятой в бою! Если это трофей на поле боя! К тому же она - жена старосты. Если это произойдёт - как он будет служить нам?!
Глаза "патрона", подёрнутые красной дымкой, широко раскрылись:
-Он не посмеет-т-т... к свинья...
Но Брюнне уже вырвал свой "вальтер" из маленькой кобуры и всадил три пули в потолок.
***
...Ма-а-амочка!!! - истошно, как ей казалось, кричала Наталья.
На самом деле - тихо стонала с расширенными от ужаса глазами. Когда вышла во двор за водой и чтобы оправиться - наткнулась сперва на бегущую мать с размётанными косами. Та, дико блеснув глазами, проскрежетала не своим голосом: "Спрячься, дурёха!" Сама накинулась на неё коршуном, принялась заталкивать в сарай. Наталья в ужасе сопротивлялась - тот, кого она ждала, придавал ей надежды в победе над страхами. "...Мама ты что, с ума сош...", - только что сумела выдавить из себя девушка, как тут же получила. Вспышкой света осветило глаза, горячий жёсткий блин на мгновение залепил лицо и горько расплющил губы. Удар был настолько силён, а рука матери настолько тяжела, что - девушка едва устояла на ногах. С улицы заулюлюкали немцы-часовые, посвёркивающие разноцветно лучами фонариков. Жалобно заскулил подраненный Полкан, которого с утра задели автоматной очередью сквозь будку, а затем после перевязки спрятали в сарай.
Она смутно воспоминала сейчас, как на крыльцо, шаркая кованными короткими сапогами, выскочил здоровенный рыжеватый немец с галунами на синем воротнике и синих погонах. Мундир был распахнут - под ним виднелась тонкая белая майка с чёрным орлом, покрытая сеточкой. "Ком, майне либер шлехт!" - заверещал он, страшно сверкая белками выпученных глаз. Ещё страшнее он улыбался. Мать было кинулась к ней, замахнувшись оглоблей. Но немец, не будь дурак, мигом оказался между ними.
Он встал как вкопанный, посвёркивая медными и латунными значками в веночках, что были у него на груди и предавали ей погребальный вид.
-Кто есть этот дьевотшек? - спросил он любезно, но глупо улыбаясь. - Я не есть хотель плёхо... я есть отшень корошо! Itsh Kainne munition Vett Knapp, Main Liber Fraw und...
Закончить он не успел - увидел в руках у Дарьи увесистую оглоблю на отлёте. Лицо его мгновенно переменилось, глаза стали блёклыми и пустыми. Улыбка сделалась кривой... Рука самопроизвольно дёрнулась и сползла к кобуре. Но в самый последний момент, встретившись с холодными, жёсткими лучами из глаз этой русской, он ощутил тяжёлую вспышку. Как будто что-то взорвалось во лбу и переместилось в мозг. На мгновение Танненберг потерял дар речи. Лишь продолжал стоять и глупо улыбаться. Его тонкие, красивые губы на крупном плоском лице продолжали твердить по заведённому: "Я не насильник... я вас прекрасно вижу, дорогие фрау и фройлен..."
-Уйди, Христом Богом... уйди, немец! - зашипела по не-человечьи Дарья, потрясая своим оружием. - Не доводи до греха... Не трогай дочку, слышишь? Не то сама здеся лягу, под пулями вашими...
Солдаты на улице, стоящие в сгущающихся тёмно-сиреневых, с синевой сумерках, значительно охладели. Они уже не так смеялись, как прежде.
-Герр обер-ефрейтор, может дать свисток... вызвать...
-Заткнись! Когда начальство пьёт, лучше его не тревожить! Эрнст, малыш, возьми эту бабу на всякий случай на мушку. Это не помешает...
-К исполнению, герр обер-ефрейтор!
Эрнст, высокий и тонкий губастый парень, похожий на Сергея Есенина в глубокой котлообразной каске с рожками, выпростал из-под пятнистой плащ-накидки обе руки. Затем, ощущая заметную дрожь, скинул с плеча винтовку с приткнутым штыком-ножом. Пальцы никак не могли захватить хомутик предохранителя и отщёлкнуть его налево. Наконец, уф-ф-ф...Под смешки своих товарищей на взял лёгкое удобное оружие на изготовку. Но почему-то принялся устанавливать прицельную планку Ланга на 200 метров.