…Эсэсовцы в камуфляжных куртках растянулись вдоль леса. Фоммель и унтерштурмфюрер Бьоринг расположилась на мягких замшевых сидениях «кюбельвагена». Оберштурбаннфюрер держал перед собой раскрытую планшетку с картой местности под целлулоидом, что вспыхивал на солнце и слепил глаза, а также блокнот для служебных записей с грифом «Gehime».
-Лес общей площадью в 3000 метров, - философски изрёк Фоммель, запрокинув козырёк мягкой каскетки с эмблемой мёртвой головы. – И эту площадь нам надо прочесать, дружище, и как можно скорее, силами нашей комендантской роты, - и, видя как у соседа обвисла челюсть, мечтательно продолжил: - Я не думаю о том, как это будет трудно…
-Оберштурбаннфюрер, но не проще ли попросить у коменданта хотя бы батальон…
Томас Бьоринг, здоровенный платиновый блондин с серыми глазами, был явно потрясён и пребывал в растерянности. Он нутром чуял, что шеф пытается возложить на него непосильную задачу, а сам норовит смыться в город.
-Нет, батальон нам не понадобится. А почему – догадайся сам, дружок.
Томас потупил взгляд:
-Оберштурбаннфюрер, это правда что говорят… ну, что группефюрер…
Но ладонь шефа тут же припечатала ему рот:
-Томас, ты смышленый, даже умный парень. Ты храбрый воин СС. Но ты, как тебе это сказать, чтобы не обидеть – не просчитываешь ход своих мыслей. Что будет, если я распущу панические слухи… Так иногда надо думать, унтерштурмфюрер.
-Я даю слово просчитывать свои мысли…
-Вот и отлично, - облегчённо вздохнул Фоммель, убирая руку: - Обязательно так сделай после операции. Начни просчитывать… А сейчас пойми: если мы проведём операцию большими силами, это приведёт к ненужным толкам. А они уже идут по милости этого… - он закусил губу, представляя себе образ Ставински. – Если операция вообще проведена не будет… Видишь ли, дружище, генерал предусмотрел на случай своего исчезновения некоторые инструкции, которые оставил мне лично в запечатанном конверте. Так вот, он предусмотрел и этот вариант, так как написал: «Всё идёт по плану». Теперь понятно?
-О, да, оберштурбаннфюрер! Ты меня успокоил…
Было видно, как заходили ходуном раскаченные мышцы под камуфляжной курткой. Томас сообразил по-своему, что участвует в хитро задуманной операции, подумал Фоммель не без удовольствия. Что ж, пусть так думает. Ему же весей и мне спокойнее.
К вездеходу «кюбель», выполненному из гофрированного железа, окрашенного коричневато-зелеными мазками, подбежал гауптштурмфюрер – командир комендантской роты:
-Оберштурбаннфюрер! Солдаты прошли инструктаж и готовы начать операцию. Разрешите…
-Да, начинайте… - Фоммель поправил каскетку и потянулся к металлической раме для откидного верха, где висел МР 38/40. – Доведите до личного состава, дружище: я возглавлю операцию. А ты, Томас, побудешь здесь…
Он указал ему взглядом на тентованные грузовики «хеншель», возле которых уже выстроился взвод охраны.
Томас обиженно засопел и в одну минуту стал похож на бокал бургундского:
-Штурбаннфюрер, прости меня за глупость. Я исправлюсь. Прошу – не оставляй меня в тылу. Мне будет стыдно об этом вспоминать…
-Ну, хорошо! Так уж и быть – поверю. Свен, останьтесь здесь, вас заменит Томас. Я… нет, мы решили ему дать шанс на исправление, не правда ли?
Высокий румяный швед, обосновавшийся в СС ещё в 41-м по направлению местного бюро НСДАП в Свеаборге, потемнел в лице. Он лишь стремительно сдвинул каблуки и оттопырил локти. В энзацгруппе СД у Фоммеля половина были шведы, треть составляли датчане и норвежцы. Не только в Альгемайне СС, но и в полевых (Ваффен) СС была та же картина. Они почти на 40% состояли из добровольцев из Скандинавии.
Эсэсовцы, выставив магазинные и самозарядные винтовки, а также редкие пистолет-пулемёты, двинулись по команде к лесу, неслышно ступая по жухлой от солнца траве ботинками в парусиновых гетрах…
***
Васька, запыхавшись от тяжести, едва волок на себе тюк под названием Лоренс. Группефюрер оказался невероятно тяжёл для своей комплекции. Либо сапоги и френч весила полпуда, либо так действовал «анфетамин», но пот заливал Ваське глаза, а мышцы спины давно жили своей, обособленной от него жизнью. Временами ему казалось, что натянувшиеся жилы и вздувшиеся мышцы порвутся в лоскуты, и он, как тряпичный, растянется со своей ношей на прохладной траве. Но это по счастью не происходило. Голова Лоренса с проседью висела у него на левом плече; туго обтянутая обшлагом рука обвисала на правом. Васькину шею периодически царапало серебряное шитьё чёрных бархатных петлиц, отчего Лоренса хотелось основательно шваркнуть о лоснящуюся зелёную травку. Но он лишь опускался на колени и, сосчитав до ста, стоял с группефюрером на плечах, частично опираясь на носки его лакированных сапог. Когда и это не помогало – представлял, чтобы с ним сделали в исправительно-трудовом лагере где-нибудь в Воркуте или в Магадане. При этом – включал на всю катушку воображение… После чего, хмыкая и припоминая других фюреров, осторожно приподнимал себя на ноги и продолжал свой путь.
-Лежи спокойно и не рыпайся, сучонок, - цедил он в этот момент. – Мне тебя ещё хер знает сколько тащить, пока твои выблядки тут соберутся - прочёс сделают…
В уме он прокручивал всё, о чём договорился со Ставински. И всякий раз дивился6 почему он даже в мыслях не просчитал такого шага со стороны абверовца? А оперативная интуиция?.. Что это – отсутствие должного опыта? Но опыт это такая штука капризная: у всех его в должной мере нет. А те, кто кичатся его избытком, чаще всего кончают плохо или очень плохо. Век живи – дурнем помрёшь…
С плеча бессвязно промычал Лоренс: то ли «ферфлюхт», то ли «ферштеейн»…