В силу своих религиозных убеждений я в 1920 году поступил в Богословскую академию, каковую не окончил вследствие ее закрытия. Посещал я академию параллельно со службой в политуправлении Реввоенсовета, — конечно, о моем пребывании в академии не знала моя служба.
Из церковников я никого не знаю. Посещаю систематически одну только церковь Вознесения на улице Герцена.
Отношение мое к советской власти отрицательное в плоскости вопросов, а именно: ссылки духовенства, закрытия и уничтожения церквей и т. п. Я — антимилитарист, следовательно, в случае нападения на Советский Союз врагов — защищать его с оружием в руках я не буду, но согласен служить в санитарных».
По этому же делу были арестованы архимандрит Гавриил (Игошкин), священник Феодор Алексинский, благодетельница многих ссыльных Татьяна Гримблит, — всего было арестовано тридцать девять человек.
«Привлеченные по делу обвиняемые, — писал в обвинительном заключении следователь, — бывшие монахи и монашки ликвидированных монастырей, члены церковных советов, попы и бывшие торговцы, будучи активными церковниками — антисоветчиками… группируясь вокруг реакционных московских церквей, проживая группами и в одиночку, занимались активной антисоветской деятельностью, выражающейся в организации нелегальных антисоветских»сестричеств»и»братств», оказании помощи ссыльному за контрреволюционную деятельность духовенству, произнесении проповедей контрреволюционного характера, антисоветской агитации о религиозных гонениях, якобы чинимых советской властью, и распространении всевозможных провокационных слухов среди населения. На основании изложенного полагаю: 1. Предъявленное вышеуказанным лицам обвинение по 58/10 статье УК считать доказанным. 2. Дело о них передать на рассмотрение Особого Совещания при Коллегии ОГПУ».
30 апреля 1931 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило иеромонаха Серафима к трем заключения в концлагерь, и он был отправлен в Вишерские лагеря в Пермскую область. Тем же этапом в Вишерский лагерь был отправлен архимандрит Гавриил (Игошкин) и Татьяна Гримблит. Иеромонах Серафим (Тьевар) скончался 6 декабря 1931 года в 1–ом отделении Вишерского исправительно–трудового лагеря. Все любили кроткого и ревностного подвижника, над его могилой был поставлен крест, и долгое время еще она с любовью украшалась находившимися в лагере исповедниками.
ИСТОЧНИКИ:
ЦА ФСБ России. Д. Р-45797, д. Р-1086. Протопресвитер М. Польский. Новые мученики Российские. Джорданвилл, 1949. Т. 1. С. 201.
Ноября 23 (6 декабря) Исповедник Иоанн (Васильев)
Составитель священник Максим Максимов
Исповедник Иоанн родился в 1869 году в селе Мартьянково Серпуховского уезда Московской губернии в семье рабочего–слесаря Сергея Васильева.
С 1884 года он работал в харчевной лавке фабрики Рябова, где стал со временем приказчиком. После увольнения он в 1922 году открыл свою торговлю.
С 1919 года Иван Васильев был церковным старостой Никольского храма в селе Бутурлино Серпуховского уезда Московской губернии, а настоятелем в храме являлся священник Константин Уаров.
В 1927 году комсомольцы в селе Бутурлино решили установить радиоприемник на церковной колокольне, однако верующие воспротивились этому, и затея молодых безбожников не удалась.
В июле 1929 года в селе умер 18–летний комсомолец Аксенов. Родители купили гроб и все необходимое для похорон, пригласили священника отпеть умершего, договорившись это сделать на следующий день утром у себя дома. Накануне похорон к матери пришел председатель комсомольской ячейки Белоусов и сказал, что комсомольцы желают хоронить товарища сами, для чего ими собраны деньги на венок и духовой оркестр, куплена красная ткань для обивки гроба. При этом Белоусов настаивал, чтобы похороны были без священника. Мать не согласилась, «так как я уже купила гроб за свои деньги, а если бы они раньше сказали, то я бы согласилась», — сказала она впоследствии следователю.
В 11 часов утра отец Константин пришел совершать отпевание. Брат покойного, активный комсомолец, не дождавшись окончания отпевания, вместе с другими комсомольцами взяли гроб и понесли в красный уголок.
Отец Константин шел какое‑то время с кадилом за гробом. Белоусов сказал священнику: «Довольно тебе кадить, ты, может, с нами и в красный уголок пойдешь?» Батюшка остановился и, ничего не сказав, пошел к себе.
Придя в красный уголок, комсомольцы обили гроб красным полотном, устроили почетный караул. Через четыре часа пришел фотограф и сфотографировал их с гробом, а когда пришел оркестр, с музыкой понесли гроб на кладбище.
Первый митинг был устроен комсомольцами около красного уголка, присутствовало до 100 человек. Из села Левашово понесли гроб в Бутурлино. На площади против церкви был устроен еще один антирелигиозный митинг. Выступавшие говорили о том, что гражданские похороны лучше церковных. Из народа, которого собралось человек 500, стали разноситься реплики: «Отдайте покойника священнику, что вы так хороните, как скотину». Уверенные в своей вседозволенности, комсомольцы понесли гроб на кладбище, где снова хотели устроить митинг.
Народ стал срамить мать, говоря ей о том, что хоронить так, без священника, грех и ей должно быть стыдно, неужели так и похоронят ее ребенка без священника, который должен предавать тело земле. Мать и сестры покойного не дали опустить гроб в могилу. Поднялся крик и шум, толпа людей отстранила комсомольцев от могилы, отняла гроб с телом и понесла его в церковь.
Отец Константин в храме какое‑то время ожидал, не принесут ли тело в церковь. Но гроб пронесли мимо церкви. Отец Константин, диакон Сергей Троицкий и другие, бывшие в церкви, стали собираться домой. Приходит родственник умершего и про–сит батюшку придти на кладбище. Сначала отец Константин посчитал неудобным идти туда, но потом согласился. Подходя к кладбищу, он увидел, что идут гражданские похороны. Жена отца Константина, а также жена диакона и другие люди посоветовали ему вернуться обратно в церковь. Через несколько минут снова приходит родня покойного и вторично просит отца Константина придти на кладбище. Пока они договаривались, гроб с телом был принесен в храм, и отец Константин вместе с причтом закончил отпевание.
26 июля 1929 года в газете «Набат», издаваемой коммунистами Серпуховского уезда, была напечатана заметка под заголовком «Силой унесли гроб в церковь», подписанная псевдонимом Безбожник.
«В деревне Бутурлино, — писала газета, — произошел случай, по своей наглости превосходящий все остальные, которые обнаглевшая поповщина выкидывает за последнее время. В начале июля комсомольская ячейка хоронила своего члена тов. Аксенова по договоренности с родителями без попа. В четыре часа дня из помещения красного уголка деревни Левашово похоронная процессия с оркестром двинулась по направлению к Бутурлино. Но поп свои позиции без боя решил не сдавать. Для достижения своей цели он мобилизовал весь церковный актив. Похоронную процессию церковный актив стал встречать группами человек по 10—15, и тотчас же приступили к агитации против гражданских похорон. Руководил агитацией священник, который шел в толпе за гробом. На митинге, устроенном на площади комсомольцами с целью разъяснения гражданских похорон, представителю от просвещения тов. Чайкиной не дали окончить речь. После окончания митинга гроб понесли на кладбище, где комсомольцы хотели произнести надгробное слово. Но толпа, собранная попом, не дала возможности выговорить ни одного слова. Когда комсомольцы стали приготовляться забить гроб, то жена попа, жена дьячка и крестьянка Быкова подняли истерический крик: без предания земле хоронить нельзя. Местным органам власти нужно привлечь хулиганов к ответственности».
По поручению начальника Серпуховского районного административного отдела было проведено расследование обстоятельств описанного в статье происшествия и сделан вывод, что факты в статье изложены неверно, со стороны священника «хулиганских действий проявлено не было, и данный случай произошел по вине комсомольской организации, так как последняя не согласовала вопрос с родственниками умершего, что они будут его хоронить без священника».