И вот они уж вместе —И зверь, и мальчик-гном.Жестянка мокрой жестиСверкнула под кустом.
Ну что ж, здесь были люди,А людям надо есть.В зелёном этом чудеПускай цветёт и жесть…
Вверху клубки амелыКак шапки сизых гнёзд,Под бузиной замшелойХлопочет чёрный дрозд.
С дороги у изгибаМоторный рявкнул бас…Спасибо, лес, спасибоЗа этот добрый час.
1930
На крыльце
В колодец гулко шлёпнулась бадья,Склонилась баба, лихо вздёрнув пятку;Над дубом стынет лунная ладья,Тускнея радужно сквозь облачную грядку.Туманным пологом окутаны поля,Блеснул костёр косым огнём у рощи.За срубом зашипела конопля,Нет в мире песни ласковей и проще…Лень-матушка, а не пора ль соснуть?Солома хрустнет под тугой холстиной,В оконце хлынет сонный Млечный Путь.У изголовья – чай с лесной малиной…Но не уйти: с лугов – медвяный дух,И ленты ивы над крыльцом нависли.И там, в избе, – стокрылый рокот мух,И духота, и городские мысли…Нахмуренный, в рубахе пузырём,Прошёл кузнец, как домовой, лохматый,И из больницы, в ботах, с фонарём,Старушка докторша бредёт тропой покатой.Я гостье рад. В пустыне средь селаТак крепким дорожишь рукопожатьем…Ты, горечь старая, тяжёлая смола,Каким тебя заговорить заклятьем?
1930
У Сены
В переулок – к бурлящей Сене,Где вода, клокоча, омывает ступени,Заливая берег пологий, —Всё приходят люди в тревоге:Рабочий хмурый,Конторщик понурый,Озябший старик с ребёнком,Девушка с рыжим котёнком…Слушают грозный гулВоды, встающей горбом у лапы моста.У откоса последняя грива кустаОпрокинулась в мутный разгул…К берегу жмётся мёртвый буксир,Брёвна несутся в лоснящейся мгле перевалов…Дойдёт ли вода до подвалов?Хлынет ли в окна мирных квартир?Поправив пенсне, какой-то седой господинОтметил мелом на стенке грань колыхания…Ты, мутное лоно грядущих годин!Мел мой в руке – но черта роковая в тумане.
<1930>
Ночные ламентации
Ночь идёт. Часы над полкойМиг за мигом гонят в вечность.За окном бормочет ветер,Безответственный дурак…Хоть бы дьявол из каминаВ этот час пустынный вылез, —Чем гонять над Сеной тучи,Головой ныряя в мрак…Я б ему, бродяге злому,Звонко «Демона» прочёл бы —И зрачки б его сверкали,Как зарницы, из-под век.Нет – так нет. Паркет да стены,Посреди коробки тесной,Словно ёрш на сковородке,Обалдевший человек…Перед пёстрой книжной полкойВсё качаешься и смотришь:Чью бы тень из склепа вызватьВ этот поздний мутный час?Гейне – Герцена – Шекспира?Но они уж всё сказалиИ ни слова, ни полсловаНе ответят мне сейчас.Что ж в чужой тоске купаться?И своя дошла до горла…Лучше взять кота под мышкуИ по комнате шагать.Счастлив ты, ворчун бездумный,Мир твой крохотный уютен:Ночью – джунгли коридора,Днём – пушистая кровать.Никогда у лукоморьяНе кружись, толстяк, вкруг дуба, —Эти сказки и балладыДо добра не доведут…Вдруг очнёшься: глушь и холод,Цепь на шее всё короче,И вокруг кольцом собаки…Чуть споткнешься – и капут.
<1931>
На току
По овсяным снопамВозит мул допотопный каток,Свесил голову вбок,Подбирает колосья к зубам.Шелестит карусель…Напрягает все мускулы мул,Раздувает бока,А хозяин уселся под ель,Трубку в зубы воткнулИ дымит в облака.Ходит мул без конца…И бормочет, и фыркает в нос:«Надо в поте лицаДобывать свой насущный овёс!»А за толстым гранитным каткомХодят гуси гуськомИ, шипя и косясь на бревно,Не трудясь, подбирают зерно.
Слышишь, веялка мерно пыхтит?Пыль из устья раструбом летит.Русский запах овса – благодать!Ты вертись, ты вертись, рукоять…Раздобрели мешки,Как поповны, толсты-широки…Напрягая хребет меж колёс,Мул в сарай на двуколке их свёз.
Плавно вздулось бельё на лугу.На току – ни души,Только голуби бродят в кругу.На овсяном стогуЧеловек разметался в тиши…Жук в соломе шуршит у волос,Над глазами – метёлкой овёс.Гаснет в небе коралловый пыл,Аметистом пронизана даль,И над бором – родная печаль —Левитановский месяц застыл.