Зимой опытные образцы машин были готовы. Томова послали на их опробование. Вместе с ним поехал пожилой, очень опытный инженер Чугунов.
Втягивалась под колеса новеньких МАЗов слепящая снежная дорога, бренчали на стойках блоки и тросы, колоколами отзванивая на каждом ухабе; Томов сидел в теплой кабине и улыбался. Он ждал если не полной победы, то хотя бы вполне серьезной удачи.
Переночевали в леспромхозе. Томов лег пораньше, но долго не мог уснуть — воображение разыгралось, все представлял себе завтрашние испытания.
— Дмитрий Егорыч, — сказал ему Чугунов, уютно позевывая, — сделайте одолжение, голубчик, обойдитесь завтра без меня, а?
— Но как же?..
— А ничего. Понаблюдайте один… Я сошлюсь на нездоровье и схожу белочек пострелять. У меня тут старинный друг живет.
— Я не знаю… смогу ли один?
— Сможете.
Томов приподнялся на постели, удивленно заморгал, глядя на Чугунова:
— Неужели вам не интересно?!
— Нет, голубчик.
— Но почему?
— Да я ведь знаю, как эти драндулеты станут работать. Неожиданностей не предвидится. Спокойной ночи.
Зато для Томова день оказался полным неожиданностей.
Урча, зеленые МАЗы с трудом въехали на лесосеку, стали разворачиваться, чтоб поближе подогнать прицепы к поваленным деревьям. Снег был глубок и рассыпчат, машины вязли. Они были похожи на бегемотов, медлительно топчущихся на тесной для них полянке.
Наконец подпихнули, насколько удалось, неповоротливые прицепы, размотали с лебедок тросы.
— Цепляй!.. — крикнул Томов.
Набросили стальную петлю на комли сосновых стволов. Закрутились в обратную сторону лебедки, пошли наматывать трос. Вот напряглись блоки. И один из МАЗов тотчас стал крениться набок, как пьяный, — сместился центр тяжести… Отцепили трос, вновь разворачивали машину, чтоб поставить ее правильно.
А у второго МАЗа трос между тем лопнул.
Промучались несколько часов, решили подтаскивать не пачки хлыстов, а хотя бы по два, по три ствола. Пропахивая снег до земли, ломая и выдирая молоденький подрост, поползла к автомобилю пара бревен. И вдруг наткнулась на пень.
— Сдай назад!..
Наспех вырубленными вагами отодвинули бревна, перевалили через пень. А впереди, под снегом, оказался еще пенек. И еще…
Уже смеркалось, когда первый МАЗ нагрузили до расчетной нормы. Но выехать с лесосеки он не смог. Буксовал, дергался и только глубже зарывался в снег. Зажгли фары, в мутном их свете привязывали трос к неспиленным соснам и подтягивали тяжко переваливающуюся, надорванную, скрипящую всеми суставами машину. Шофер, взмокший до исподнего, последними словами крестил изобретателей агрегата.
Чугунов сидел на постели, когда Томов с задубевшим лицом, с белыми от инея бровями ввалился в барак.
— Ну что, голубчик?
Обрывая пуговицы, Томов стаскивал хрустящее, ледяной коркой покрывшееся пальто.
— Вы все это знали?!
— Знал, Дмитрий Егорыч. Да вы что расстроились-то?
— Да они же ни к черту не годятся! Агрегаты наши!..
— Совершенно справедливо.
— Ну?! И что же теперь?!
— А ничего.
— Как ничего?!
— Так. Пойдемте завтра за белочками. Не трепите себе нервы.
— Издеваетесь вы, что ли?! — сорвавшись на фальцет, закричал Томов. — На меня же люди весь день смотрели! Что я им отвечу?! Я неопытен, я первый раз на лесосеке! Может, я неверно руководил, я не знаю!..
— Дмитрий Егорыч, да не способны эти драндулеты работать. Тридцать лет я конструирую машины. Мне ли не знать.
— Зачем же мы ехали сюда?!
— Нас послали.
— Вы же могли заявить в институте!
— Зачем? Умные люди все понимают. Слова не нужны. Дмитрий Егорыч, не глазейте на меня, аки вампир. Я ведь не собираюсь расхваливать эти машины. Через недельку мы составим акт, где укажем, что в данных конкретных условиях они неэффективны. Мы напишем правду, Дмитрий Егорыч. Сущую правду. И не волнуйтесь вы, ради бога.
У Томова начало отходить стянутое морозом лицо, оно все горело, будто его кипятком ошпарили. Нервное напряжение не прошло, голова гудела, путались мысли.
— Скажите… а работу над ними продолжат? Будут их доводить, эти агрегаты?
— Неизвестно, Дмитрий Егорыч. Но возможно.
— Так, — сказал Томов, лег на постель и зарылся лицом в подушку.
Всю неделю он пробовал иначе организовать погрузку. Спозаранок гнал матерившихся шоферов на лесосеку, приказывал расчищать снег. Упрашивал, чтоб лесорубы валили деревья в определенном порядке. Придумал, как перетаскивать хлысты через пень — подставляешь конус из толстых досок, и бревно сворачивает в сторону или всползает на макушку пня. И все-таки редко, очень редко удавалось совершить на злополучном агрегате несколько успешных рейсов.