— Чего ждешь? — бодро спросила она Есева. — Налегай!
— Я сейчас… — поглядывая на нее с сомнением, ответил Ваня, прихлебнул с ложки и поперхнулся.
— Но, но!.. — прикрикнула Чуистова. — Слишком разборчив! Манерничаешь хуже девчонки!..
Есев обиделся, дохлебал варево до конца. А когда дохлебал — тут же лег, и лоб его покрылся испариной, лицо побледнело. Чуистова поняла, что его тошнит. Она испугалась; она ведь действительно не знала, годится ли в пищу это варево.
— Вставай! — приказала она.
— Я… не могу…
— Вставай! Лежать хуже, понимаешь!
— Доконать меня взялась, Ия Михайловна?..
— Вставай! Нельзя лежать, надо двигаться! И вообще нечего день терять, еще пройдем по маршруту! Ты меня слышишь?!
— Не пойду.
— Нет, пойдешь!
— Не пойду, — повторил Ваня и медленно стал подыматься.
Больше часа они брели к Чум-горе, хотя никакого груза, даже походной аптечки, не взяли — только пустые мешки в руках да геологический молоток.
Вскарабкались по расселине на вершину отрога, присели отдышаться. Расселина была знакомой, не раз исхоженной. На ее левой стене, отвесной и открытой солнцу, отчетливо виднелись обнажения пород. Каждый уступчик был обмыт дождями, обдут ветрами, чист. Не стена, а наглядное пособие для студента-геолога.
Правая сторона, теневая, была укрыта рваным одеялом лишайников, там росли карликовые березки, присосавшиеся к бесплодным камням.
Разумеется, в прежних маршрутах Чуистова исследовала левую стену, с открытыми обнажениями. И если бы тут, на левой стене, отыскались признаки кварца, она перешла бы и на правую сторону. Но признаков не было, и оттого не имело смысла сдирать мхи и лишайники на правой стене. В принципе она — зеркальное отражение левой; в давние времена расселины не было, породы составляли единое целое.
Но сегодня Чуистова перешла к правой стене. Надо было заставить Ваню работать, надо было хоть как-то заинтересовать его, чтоб он забыл и это несчастное варево, и свое недомогание, и окаянный дождь, и вертолет, который не может прилететь. Сегодня нужен был риск, и Чуистова начала спуск по правой стене.
Они сдирали мох, опустившись на колени, и, вероятно, были похожи сейчас на отощавших весенних медведей, что роются в земле, откапывая червей и личинок. Мох был пропитан водой, он противно чавкал, и ноги на нем скользили. Неожиданно Чуистова ощутила, что моховая подстилка под ней стронулась и поехала вниз, и Чуистова не успела привстать, не удержала равновесия. Она цеплялась за камни, скатываясь по крутизне, обламывала ногти, обдирала пальцы, но уже понимала, что удержаться не сможет. Вырывались с корнями хилые березки, рушились мелкие камни. Она еще успела сжаться в комок, заслонить руками голову — и тут удар, ее перевернуло, она лежит на куче мха и щебенки, и только камешки еще скачут сверху, позванивая…
Прислушалась к себе — жива ли? Попробовала шевельнуть руками, приподняться… Почувствовала, как саднит ободранное колено, и тогда сообразила, что другой сильной боли нет, и значит — повезло, осталась цела. Выпрямилась, пошатываясь. Ваня бежал к ней, оскальзываясь на камнях, делая немыслимые прыжки, искаженным и страшным было его лицо:
— Жива?!
Он ощупывал ее голову, плечи, руки, говорил что-то; будто сквозь плотный шум водопада едва доносились его слова:
— …К чертовой матери все это!.. Хватит… Я тебя в палатку отнесу… на руках отнесу… Больно тебе? Что ты молчишь?!
— Погоди, Ванечка, — сказала Чуистова.
— Я донесу! Я смогу!
— Погоди.
— К черту все камни! — закричал Ваня. — Больше не пущу! Ты для меня дороже, я не могу!.. Пускай ты не любишь, а я не могу! Я все равно!..
— Господи, Ваня, нашел время объясняться… — сказала она и вздрогнула, потому что не поняла, как это произошло, — Ваня обнял ее, и она ответила на его объятие, непроизвольно прижалась к нему и почувствовала, как он замер.
— Ия!..
— Не надо, — сказала она, а руки не разжимались, и шумел водопад в ушах, и слова куда-то пропали. И она не знала, откуда взялись силы, чтоб оттолкнуть Ваню, чтоб не смотреть в его искаженное, незнакомое, счастливое лицо.
Потом они вновь поднялись по отрогу к правой стене и вновь начали спуск; Есев, почти лежа на спине, спихивал, сдирал каблуками мох и съезжал сам, а Чуистова осматривала каждую трещину, каждый разлом. Она не помнила, сколько прошло времени, работа стала почти механической, и, чтоб не думать, Чуистова вспоминала, какие бывают разновидности кварца — ледяные кристаллы хрусталя, фиолетовые аметисты, дымчатые раухтопазы, желтые цитрины… И ей казалось, что она видит их. И она не сразу поверила, когда молоток отбил в глубокой впадине грязную, похожую на пемзу лепешку, и на ее основании блеснула гроздь некрупных кристаллов.