По грязной от дождей улице шествовали гуси, их торчащие шеи были помазаны синими чернилами. Мальчишки катались на велосипеде с моторчиком. Моторчик трещал оглушительно, вся его сила превращалась в звук. Соседние домики тоже были пузаты, неряшливы, с поломанными заборами, улица сознавала свою обреченность и словно бы гордилась запустением.
«Вот люди, — думал Турков. — Пока переберутся в новые квартиры, привыкнут к безалаберности. Оттого все лифты в домах ободранные и на лестницах грибы растут».
— Топор найдется? — спросил он бабку Ударкину, вышедшую из калитки. Судя по одежде, бабка намеревалась гулять: переливался на ней импортный плащик из болоньи, вспархивала на голове косыночка с рисунками доисторических автомобилей, зонтик торчал под мышкой.
— Зачем топор? — спросила бабка, насторожась.
— Да хоть крыльцо поправлю. В темноте-то все ноги поломаешь.
— И не требуется! — сказала бабка. — Сколько живу, а ноги целы. Привыкнешь, милай, привыкнешь, тут падать невысоко.
Очевидно, бабка полагала, что починенное крыльцо помешает ей спокойно дожить остаток дней. Вот люди… Ну, люди…
Бабка ушла, звонко шурша подолом болоньи, а вскоре из другой половины дома показалась молоденькая женщина, тоже нарядно одетая, в косыночке и с зонтиком. Она подталкивала в спину мальчика лет четырех, который боялся спускаться по гнилым ступенькам.
— Здравствуйте, — сказал Турков. — Тренируете ребеночка?
— То есть как?..
— Приучаете к опасностям?..
— А-а, вы — про ступеньки… — улыбнулась женщина. — Да ничего, мы уже привыкли. Прыгай, Женечка, прыгай.
— Из окна не пробовали? — спросил Турков. — Из окна и через дыру в заборе. Очень удобно. И ребеночку в будущей самостоятельной жизни пригодится.
Турков не мог справиться со своей злостью. Он взрывался, когда вот такое видел. Ну, люди! Наверняка эта юная мадам — хозяйкина родственница, еще одна внучка или племянница, поселившаяся здесь в поисках покоя. Восемь с половиной квадратных метров площади, удобства на дворе и полный покой. Зато когда он кончится, государство выделит квартирку.
— А вы, наверно, новый жилец? — спросила женщина.
— Угадали.
— Приятное будет соседство, — сказала женщина.
— Да уж. Предвкушаю.
— Мы тебя выгоним, — глядя исподлобья, проговорил мальчик. — Ты к нам лучше не приходи.
— Хорошо, дитя, я воздержусь.
— И не говори потом, что дверями ошибся!
— Вот как? — сказал Турков. — М-да. Не беспокойся, дорогой товарищ, я понимаю, что моя дверь — налево. А другими дверьми я обычно не интересуюсь.
Он приоткрыл перед женщиной с мальчиком калитку, висевшую на одной петле, и пропустил обоих на улицу. Мальчик побежал по лужам, распугивая гусей с чернильными загривками. А женщина даже походкой, даже спиной в болонье выразила негодование. Ну, люди… Туркову захотелось отыскать все-таки топор, а еще лучше — колун, чтоб потяжелее, и разнести в щепки не только крыльцо, но и всю эту хибару.
Не терпел он таких людей и такой жизни.
Десять лет назад в городе был всего один институт — педагогический, — и Виталий Турков, закончив с золотой медалью школу, поступил в него учиться, хоть и не мечтал о профессии педагога.
Просто так нужно было. Отец Виталия не вернулся с войны, мать работала в колхозе, поднимая на ноги троих детей. Жили всегда без лишнего достатка, и Виталий, будучи школьником, уже подрабатывал — то на колхозной ферме, то на лесопункте. Была профессия, которая его влекла — капитан дальнего плавания, — но чтобы ее получить, надо было уехать далеко от дома, бросив и мать, и двух малолетних сестренок. А из педагогического института до родной деревни недалеко, можно наведываться каждое воскресенье, уже не говоря о каникулах. И Виталий пошел в педагоги.
Выбрал факультет посерьезней: математический. Учился прилежно, старательно, не шаляй-валяй. Закончил, правда, без отличия, но с хорошими оценками.
Потом его взяли в армию; отслужил два года в зенитных войсках, вернулся домой лейтенантом запаса. Заглянул в министерство, получил направление в сельскую школу — чтобы снова оказаться поближе к матери.
— Не женишься, Виталик? — спросила мать.
— Пока не думаю, — сказал Турков.
— И на примете никого?
— Я, мама, разборчив. Не скоро подходящую найду…
У него был составлен жизненный планчик, и там на первом месте была служебная деятельность.
Турков знал, что мужчина в сельской школе — редкость, вроде мамонта. И Турков собирался опровергнуть мнение, согласно которому сельская школа — удел неудачников.