Он слышал, как второй «Кондор» прошел над поляной, сбрасывая грузовые парашюты. Схлынул самолетный гул, начал удаляться. Вот и совсем тихо.
Птичий свист раздался. Дневная птичка дудела спозаранку — воронинские «ученики» перекликались…
Белая ночь сияла над пармой. Полная блеска и тепла, несказанно прекрасная белая ночь. Какие песни о ней сложены в народе коми. Как ее ждут долгою беспросветной зимой. Как радуются ее приходу…
Половодье переливчатого блеска на земле и в небесах, половодье песен — и человечьих, и песен бегущей воды, и теплого ветра, и всех лесных обитателей от мала до велика…
Воронин забылся на какой-то миг, ощутив вдруг, что находится на родной земле. Он все-таки очутился здесь и видит все это. Небо над пармой, купы сосен и кедров, траву. Он видит это, и сердце его чувствует кровную связь с каждой былинкой, с каждой каплей воды…
Шорох позади.
— Не стреляй, — негромко проговорил Ткачев. — Все равно не получится.
Глава шестая
КАБАНОВ И РАКИН
Работником органов госбезопасности девятнадцатилетний Алексей Ракин стал совсем неожиданно. Его возвратили прямо с дороги на фронт.
На второй же день войны Ракин помчался в райцентр, везя с собой уже написанное заявление о том, что он уволился с мирной должности и требует отправки в действующую армию.
Районный военкомат осаждала толпа добровольцев, Ракин метнулся в комитет комсомола, там был знакомый секретарь, земляк. В общем, удалось пробиться в число первых призывников.
Мать едва успела с ним попрощаться — приехала в тот час, когда Ракин, стриженный наголо, стоял перед военкоматским крыльцом, в шеренге мужчин постарше, и старательно держал равнение на грудь четверо того.
Мать плакала, порываясь отдать ему мешок с гостинцами, а Ракин стеснялся ее, стеснялся нелепого мешка и незаметно махал рукой, не разрешая приблизиться.
Сошел с крыльца военком, оглядел шеренгу.
— Ракин!
— Я!
— Выйти из строя!
Ракин тотчас почуял недоброе и остался на месте. Тогда военком подошел сам.
— Почему вы написали в заявлении, что уволены с работы?
— Я уволился!
— Вы убежали, товарищ Ракин. Самовольно. Приказываю немедленно вернуться по месту службы.
Ракин имел несчастье служить радистом в тресте «Комилес». Еще в школе мастерил приемники, детекторные и ламповые, потом выучился на коротковолновика. Конечно же надеялся, что с этой специальностью немедленно попадет на фронт, но выяснилось, что специальность-то как раз и подвела. В тресте заявили непреклонно: пока не подготовишь квалифицированную заместительницу, об армии не думай. А то и вообще дадим бронь.
В те июньские дни сорок первого всем казалось, что враг очень скоро будет отброшен. Ну, два месяца, ну — полгода продлится война. Оттого в тресте и злились на мальчишество Ракина, и оттого сам Ракин боялся опоздать на фронт. Вдруг без него немцев расколошматят?
Бешеными темпами Ракин подготовил себе замену — грамотную и толковую девчонку. Девчонка была к тому же в него влюблена. И это сокращало процесс обучения.
И вот уже на официальных правах, действительно отпущенный из треста, Ракин вновь стоял в шеренге перед военкоматским крыльцом, заново подстригшись. И вновь его провожала мать, собравшая в дорогу мешочек с провизией. И вновь плакала, порываясь подойти.
— Ракин! Выйти из строя!
Он спервоначалу подумал, что ослышался. Что это — отголосок горьких воспоминаний?
— Ракин, выйти из строя!
— Зачем?!
— Не пререкаться!
Тут даже его мать, плакавшая взахлеб, вдруг перестала плакать, подошла к военкому, спросила, почему ее сыну второй раз отказывают, ведь он не хуже других, он, слава богу, и вырос здоровым, и в школе обучен как следует, и на работе передовиком был…
— Не переживайте, мамаша, — сказал военком. — Никто ему не отказывает. Отдайте гостинцы да проститесь.
Через сутки Ракин был в райотделе. Пожилой подполковник в очках, кривовато сидевших на его носу, придирчиво расспрашивал:
— На какой аппаратуре работали? А на курсах? А дома?.. Ну ка, подробнее, сколько карточек связи? Та-ак… Пройдемте, поиграйте на наших машинках…
— Товарищ командир! — звеняще произнес Ракин. — Вы что? Здесь оставить хотите?!
— А это видно будет.
— Я бог знает сколько добиваюсь отправки на фронт! Я не согласен! Я категорически протестую!
Подполковник не перебивал, затем взял под руку и повел в аппаратную. Вот так и началась служба в органах. Год миновал, и второй миновал. Разгромили немцев под Москвой, и Сталинградская битва отгремела.