Воронин недоверчиво глянул:
— Дай автомат.
— Не дури! Ты свое отбабахал…
— Я не пойду, — сказал Воронин.
На грязном, с кофейными потеками лице Ткачева возникло подобие улыбки.
— На!.. — он протянул автомат. — Веди меня под конвоем. Нужен телефон, Саша…
— Но почему не…
— Потому, что земля имеет форму чемодана, — сказал Ткачев.
Наверно, Воронин не смог бы дойти до жилья. Падал через каждый десяток шагов и чувствовал, что уже не поднимется. Ткачев тащил его на плече, как мешок, ругался, упрашивал, проклинал.
Потом показалась за деревьями река, доволоклись к ней и увидели — лодка привязана под обрывом. И весла лежат в лодке.
— В какую нам сторону?..
Воронин показал рукой вверх по течению, тут же опять свалился на песок; открыл глаза — оказывается, сидит в лодке. Ткачев, хрипло дыша полуоткрытым ртом, наваливается на весла, и быстро проплывает мимо речной обрыв с поникшими вихрами черемушника…
Сельхоз «Кедровый ручей» был организован на месте небольшой, в несколько дворов, лесной деревеньки. Теперь это подсобное хозяйство снабжало продуктами железнодорожников на ближайших станциях и военизированную охрану.
Работы хватало круглый год. А людей было маловато. Собрали сюда всех, кого нашли окрест, — женщин и подростков, мобилизованных пожилого возраста, недавно строивших мост через Печору, и даже несколько бывших заключенных, отсидевших свой срок и теперь мучающихся оттого, что их не берут на фронт.
Руководил подсобным хозяйством бывший шахтный мастер-взрывник, инвалид второй группы Матвейчук. Он-то понимал, что в армию путь отрезан, зря себя не травил, однако тоже мучился — но по другой причине.
Не был Матвейчук специалистом по сельскому хозяйству. И не любил это занятие. Он добросовестно пытался вникать в земледельческую премудрость, но душа не лежала ко всем этим покосам и пашням, прополкам и удоям. Иногда Матвейчук совершенно терял терпение. Например, он приказывал сажать картошку, а ему отвечали, что сажать еще рано, земля холодна. Он шел на поле, щупал рукой в борозде, — земля была прохладной, но не холоднее, чем в погребе. И Матвейчук не мог уяснить, отчего проклятая картошка в погребах лежит безболезненно, а в прохладной земле сгниет. Могла бы дождаться тепла и в дальнейшем спокойно расти! Привыкший к точности в работе (взрывник рассчитывает миллиметры и секунды), Матвейчук терялся, крестьянское дело ему казалось каким-то древним шаманством. Но руководить хозяйством надо было, и Матвейчук, терзаясь и мучаясь, внедрялся в новую профессию, как в шахтный забой.
Его энтузиазм поддерживало лишь то обстоятельство, что районные уполномоченные, присылаемые на посевную и уборочную кампании, разбирались, в сельском хозяйстве еще меньше. Кто только не приезжал — заведующий районо и главврач больницы, судья и молоденькая комсомольская инструкторша… Все помогали Матвейчуку.
А нынче вот прибудет капитан из райвоенкомата, Лазарев. Подсказать насчет пахоты. Предчувствуя уйму осложнений, Матвейчук спозаранку ходил насупленный и готовил язвительные ответы капитану. Вы нам тягловой силой поможете, товарищ Лазарев? Кормов подбросите? Вот тогда и требуйте план. Вас удивляет, что лошади голодные? Да, коровы на травке пасутся, а лошади голодные. Это оттого, товарищ Лазарев, что данные животные по-разному устроены. Корова способна слизывать своим шершавым языком короткую травку, едва из земли проклюнувшуюся, а лошадь этого не умеет. Надо знать сельскохозяйственную науку, товарищ капитан! (Кое-каким опытом, добытым дорогою ценой, Матвейчук имел праве щегольнуть.)
Впрочем, готовя язвительные фразы, Матвейчук особенно не обольщался. С капитаном Лазаревым дискуссию не разведешь. Прошлой осенью Лазарев приезжал проводить подписку на заем, шел по деревне с брезентовой полевой сумкой, тяжко колотившей по бедру. Матвейчук весь день гадал: что в этой сумке? Оружие? Кипа бумаг и документов? А вечером, в избе, капитан Лазарев открыл сумку, в ней были картошка и хлеб. Со своим провиантом ездил Лазарев. Не хотел ни у кого одолжаться…
Сегодня Лазарев приехал на попутной подводе; все тот же брезентовый плащ топорщился на капитане и все та же брезентовая сумка хлопала по бедру. Матвейчук посмотрел на нее, и язвительные фразы выветрились у него из головы.
— Как с выполнением плана? — поздоровавшись, спросил капитан.
— Отстаем, — честно сказал Матвейчук. — Лошади вовсе уработались, отощали…
— Какие меры предпринимаете?
— Послал человека за сеном, товарищ капитан. Имеются у нас несколько стожков, да ведь половодье-то какое… Не пробраться было. А теперь надеюсь — проберемся, лучшего мужика послал, Бутикова…