Лавиния нервно начала втирать масло в плечи Витторио, время от времени отбрасывая назад мешавшие ей волосы. Его кожа была теплой и упругой на ощупь. Как и прошлой ночью. Руки ее задрожали сильнее, и она на миг остановилась. Прошлая ночь! Она не должна думать об этом сейчас. С трудом справившись с волнением, Лавиния продолжила ритмично втирать масло. Прикосновения к телу Витторио стали возбуждать ее. Но тут он внезапно открыл глаза и сказал резко:
— Довольно. Мне пора поплавать.
Но прошло еще несколько секунд, прежде чем он встал, прошел к дальнему концу бассейна, нырнул в воду и поплыл, резко и ритмично выбрасывая руки.
Витторио попытался сосредоточиться на плавании, выбросить из головы все другие мысли. Обычно плавание расслабляло его, но сейчас этого не случилось. Он по-прежнему ощущал нежные, ласкающие руки Лавинии на своем теле.
Он ушел под воду, надеясь, что это поможет ему унять охватившее его возбуждение. О Господи! Да он мечтает о ней, жаждет ее! Он никогда не испытывал ничего подобного в отношении других женщин, никогда не оказывался в ситуации, когда не мог бы контролировать себя. Лавиния должна осознавать, что делает с ним. Женщина с ее опытом. Женщина, слоняющаяся по барам в поисках мужчины. Конечно, она должна знать. И все-таки…
И все-таки его не переставало удивлять то, как она ведет себя наедине с ним. Сладость и нежность ее поцелуя, горящее в глазах желание, а затем — потрясение, боязнь его близости. Она застала Витторио врасплох, не позволив Мариетте коснуться его. В то же время наполнила его сердце триумфом и гордостью — он смог-таки пробудить в ней ревность. Но может быть, с ее стороны — это по-прежнему игра, которую он сам навязал ей?
Витторио нахмурился. Произнесенное мысленно слово «навязал» прошлось по его совести, как наждачная бумага. Вообще-то против его правил навязывать свою волю другим, но в данной ситуации у него не было иного выбора. Конечно, это объясняет поступок, но не служит оправданием, и он должен быть готовым к тому, чтобы расхлебывать возможные последствия.
Почувствовала ли Лавиния, как изменяет ему выдержка, когда он обнимал ее? Мариетта наверняка чувствовала бы. При мысли о ней его губы сжались.
В пятнадцать, тогда еще школьник, он пытался убедить себя, что уже достаточно взрослый, чтобы заменить умершего отца и защитить своих мать и сестер. Но в душе он еще был ребенком и часто ночью плакал, вспоминая отца и жалея, что тот так рано умер.
Этот период был самым трудным в его жизни: сначала потеря отца, потом домогательства Мариетты. Но это же помогло ему быстро повзрослеть.
Мариетта часто заходила к нему, когда он приезжал домой на летние каникулы. Но ему и в голову не приходило, что она ведет свою игру, пока однажды не застал ее в своей комнате… обнаженной.
Когда же она вручила ему вибратор, с помощью которого утоляла свою похоть, и попросила помочь ей, Витторио хотел было все бросить и убежать. Но убегают только дети. Он же считал себя мужчиной. Таким, каким хотел бы видеть его отец и какой нужен матери и сестрам.
— Что ты делаешь в моей комнате? — спросил он, с трудом выговаривая слова и стараясь не смотреть на обнаженное тело кузины. — Ты помолвлена и скоро выйдешь замуж.
Она рассмеялась ему в лицо. Но чуть позже ей стало не до смеха — Витторио открыл дверь и попросил уйти добровольно, пригрозив, что иначе прикажет слугам вывести ее насильно.
Мариетта ушла, но прежде попыталась переломить ситуацию в свою пользу.
— У тебя тело мужчины, — бросила она сердито. — Но ты, как дурак, не умеешь им распорядиться. Давай я научу тебя! — предложила кузина голосом, хриплым от желания. — Чего ты боишься?
— Ничего я не боюсь, — стоически ответил Витторио.
И это было правдой. Не страх мешал ему воспользоваться тем, что она предлагала, а гнев и брезгливость.
Но Мариетта так и не смогла примириться с тем, что он отверг ее тогда и отвергает сейчас. Ну и пусть! В конце концов, ее чувства к нему, если она действительно испытывала их — в чем лично он сомневался, — проблема самой Мариетты. Вот дед — другое дело. С ним Витторио не хотел ссориться, тем более сейчас, когда тот болен. Но средство, с помощью которого он вознамерился переубедить деда, кажется, только добавило Витторио головной боли. Он нахмурился, вспомнив, как складываются его отношения с Лавинией… и решил больше об этом не думать.
* * *