— И ты еще спрашиваешь? — ответил он с горечью. — Почему ты не сказала мне? Почему не остановила меня?
Упрек в его голосе развеял очарование момента. То, что было для нее счастьем и радостью, для него — просто еще одной интрижкой с новой девушкой.
А Витторио продолжал корить себя за то, что силой лишил ее девственности. Он не смел смотреть ей в глаза, ненавидя себя за непростительную ошибку.
— Тебе следовало остановить меня, — повторил он, вставая с кровати и направляясь в ванную.
Витторио вернулся оттуда с полотенцем, обернутым вокруг бедер, и пижамой, которую протянул Лавинии. И пока она одевалась, сидел отвернувшись.
Интересно, что бы он сказал, если бы я заявила, что и не собиралась его останавливать? — подумала Лавиния. Ее руки так тряслись, что она с трудом справилась с пуговицами.
— Тебе не следует оставаться одной, сказал он вдруг сурово. — Если бы не я, то Бруно…
— Бруно! — повторила Лавиния с нескрываемым отвращением в голосе. — Даты что, серьезно? Ни за что на свете! Он такой противный!
— Но ты прогуливалась с ним!
— Да нет, что ты! — возразила Лавиния. — Мариетта сказала, что ты ушла с ним, — продолжал Витторио, но Лавиния перебила его:
— Да нет, я гуляла одна. Мне необходимо было все обдумать.
Она остановилась, опустила голову и, не глядя на него, сказала:
— Мне надо домой, Витторио. Я не могу…
Он понимал, что услышит это. Конечно, после того, как он поступил с ней, вряд ли ей захочется оставаться с ним.
— Ты должна была мне сказать. Если бы я знал, что ты девственница…
Он все время твердит о том, что лишил меня девственности, но, видимо, не понимает, что разбил мне сердце, сердито подумала Лавиния. А это было всего больнее. Как она могла всерьез надеяться на то, что он питает к ней такие же чувства, что и она к нему? Она, должно быть, сошла с ума. Сошла с ума из-за любви к Витторио Фоулстону.
— Я думал… — начал он, но она снова его решительно перебила:
— Я знаю, что ты думал. Ты мне уже неоднократно давал понять, какого обо мне мнения. Ты считал, что я дешевая, глупая женщина и бросилась на тебя из-за денег. А когда я пыталась объяснить ситуацию, не давал мне раскрыть рта. Ты хотел видеть во мне только плохое. Вероятно, гордость итальянца не позволяла тебе признать, что и ты можешь ошибаться.
Витторио смотрел на нее и думал, к чему привела его ревность. Как бы он хотел снова обнять ее, осушить ее слезы поцелуями, шептать ей вновь и вновь, как он ее любит и как хочет искупить свою вину. Ему хотелось, если уж быть честным, вновь лечь с ней в постель, снять эту пижаму и ласкать каждый дюйм ее обворожительного тела… Но разве теперь это возможно?
Чтобы отвлечься от сладострастных дум, он сказал ей сугубо деловым тоном:
— Ну а теперь расскажи все, что давно собиралась мне рассказать.
Из упрямства Лавиния сначала хотела отказаться, но потом решила, что в этом нет смысла. Она, конечно, все расскажет ему и затем сообщит, что уезжает, — но не станет уточнять почему…
— Она заставила тебя сделать это? — сердито переспросил Витторио, когда Лавиния поведала ему о том, как Флоренс учила ее вести себя раскованно и непринужденно в баре с мужчинами.
Они бы, вероятно, еще долго обсуждали эти события, но в комнату внезапно вбежала Гейбриелла, сообщив о приезде деда и о том, что он немедленно хочет встретиться с внуком и его невестой.
— Пойду оденусь, — сказала Лавиния.
А Гейбриелла, обращаясь к брату, торопливо забормотала:
— О, Витторио! Нам надо поговорить. Я хочу кое-что сообщить тебе до того, как ты встретишься с дедом.
— Но, Гейбриелла, ты выбрала неудачное время, — услышала Лавиния его слова, закрывая за собой дверь в ванную.
10
Лавиния посмотрела в зеркало и увидела там женщину, которая в полной мере познала чувственное наслаждение, которая гордится этим и готова кричать об этом на весь мир. Но ей не хотелось выглядеть такой на встрече с дедом Витторио — человеком, из-за которого она оказалась здесь, который считает ее недостойной своего внука и который предпочитает, чтобы тот женился на Мариетте. Ей не хотелось, чтобы и Витторио видел ее такой.
Ну почему она никак не может забыть минуты близости с Витторио и думает о них, а не о том, что ждет ее впереди — об одиночестве и боли утраты.
Витторио вернулся в спальню очень быстро, принял душ, оделся, а затем сообщил, что, хотя дед изъявил желание встретиться с Лавинией как можно раньше, прежде он должен обсудить с ним кое-какие дела с глазу на глаз.
— Это ненадолго, — сказал он и вышел из комнаты, прежде чем Лавиния успела сказать ему, что собирается немедленно отсюда уехать.