«Я не позволю тебе уйти! — на место уныния пришла ярость. Кари вновь сосредоточилась, невзирая на нарастающую слабость. — Я спасу своего мужа и друга любой ценой! Как он спасал меня раньше, так и я сделаю это сейчас!»
— Мама! — она опустила голову и всхлипнула. — Зачем ты так?! Не поступай со мной так жестоко!
Кари застыла. Химера — помесь анимагена и новуса с разумом ребёнка. У неё не будет детства, создатель вышвырнул её в мир как боевую единицу ради выполнения грязной работы, и ею она должна была и остаться. И лишь просчёт сохранил разум самой Кари внутри старого покалеченного тела. Она стала для новорождённой Химеры первым существом, что подарил живое тепло, открыл мир за унылыми стенами подземной базы, а вместе с ними и любовь матери к ребёнку. И сейчас, фактически шантажируя её, жёлтая беот причиняла своей «дочери» страшную боль. Разрываясь между желанием помочь Вульпи и заботой о Химере, Кари сжалась в комок, не зная, что предпринять. «Мой милый, милый Вульпи, — она знала, что лис её не слышит. Он едва мог дышать и больше ничего не говорил, стараясь перевести ресурсы механизма на восстановление. — Прости меня, я такая слабая! Ничем не могу тебе помочь и подвела тебя… Прости».
«Делай что считаешь нужным, — отрешённо сказала она Химере, — ради тебя, я отступлюсь… но хотя бы сохрани память о нём, ибо кроме него и дочерей у меня уже ничего не осталось». Чёрные когти скользнули по плитке, оставив на покрытии дорожки длинные борозды. Химера быстро взобралась на стену ближайшего небоскрёба, продвигаясь по теневой стороне вверх. Гравилёты Хора бесшумно пролетали рядом, но по какой-то причине не замечали её. Кари подозревала, что это из-за Конвентума новуса, что исказил её тело, но наверняка это мог подтвердить только другой псионик. Умвелотон с высоты выглядел великолепно. Голографические драконы скользили вдоль улиц над бесчисленными белыми и золотыми огнями. Журчали фонтаны в парках и на площадях, а в озере плеснула хвостом рыба. Несмотря на отсутствие людей, город дышал жизнью.
«Вульпи… — она не чувствовала его, но знала, что тот рядом. Родная душа, что тянулась к ней. — Я виновата… если бы я была более осмотрительна и не зацикливалась на работе, ничего бы не случилось. Ты остался бы жив и я дождалась бы тебя в Сольтене. Капи вернулась бы с фронта вместе Хиру… наша дочь и сын Урси такая прекрасная пара, ты знаешь? Конечно же знаешь, кто, как не ты организовывал им свидания, подсказывая уединённые места в горах под звёздами? А Кири хотела идти по следам Арги, хотела стать великим механиком. Она всегда любила моделировать и собирать конструкторы, ты же помнишь? А как она радовалась, когда Арги подарила ей на второй день рождения сборного робота. Она, правда, нечаянно сломала его, но это ещё сильнее раззадорило её желание, — голова лиса качалась в такт движениям Химеры, словно Вульпи соглашался с ней, — знаешь… ты говорил, что я оживила тебя. Что если бы не я, ты стал бы совсем другим анимагеном. Но… не только ты так думаешь. Я полюбила тебя с первого взгляда, и только ты мотивировал меня идти дальше. Я всего лишь Кари, маленькая скромная беот. Нет у меня ни мудрости Урси, ни силы Хары, ни харизмы Лункса, ни хитрости Арги, ни твоей храбрости. Всё, что я могу, это посочувствовать в беде. Ты говорил, что наша жизнь это череда взлётов и падений. Что там где тьма, там всегда есть и свет. И что нет злых анимагенов, бывают анимагены несчастные… Эти слова — самые добрые и светлые, что я когда-либо слышала, — она улыбнулась усталой измученной улыбкой, — и за твою доброту я тебя и люблю… и буду любить всегда, чтобы с тобой ни случилось».
Пространство вокруг темнело. Они поднимались всё выше и выше, и вскоре, дождавшись, когда гравилёты отдалятся, Химера расправила крылья и спланировала за стену, приземлившись на крышу другого здания и тут же скрывшись в тени. Кари понимала, что «создатель», скорее всего, не пощадит и её, когда они вернутся, но все мысли канарейки сейчас были лишь с лисом. Сознание самой Химеры пустовало. Она не знала ничего о мире, добре и зле, не умела сочувствовать. Её наполовину органическое сердце, отвратительная смесь генератора анимагена и меукона новусов, билось спокойным темпом, равнодушно отстукивая собственный конец.
Но всё же… Что шевельнулось в её сознании. Химера замедлила бег, остановившись у края крыши дома над озером. «Кто я такая? — отражение синих глаз в тёмной воде держалось ровно — никаких течений или волн. — Мама Кари дала мне имя, но кто создал меня? И почему… такой? — она посмотрела на свою руку, когтистую, крепкую, усеянную отростками и шипами. — Почему я отличаюсь от других? Я анимаген? Или всё же новус?» Химера скосила взгляд на лежащего у неё на спине Вульпи. Она не понимала, почему он пошёл за ней несколько часов назад. Ради чего так рисковал? Что за чувства испытывал, когда увидел в её покорёженном лице свою возлюбленную? Страх? Удивление? Отчаяние? Химера приложила руку к груди. Сердце билось спокойно, равнодушно. С каждым разом, когда воля создателя забирала её под контроль, ей становилось всё холодней.
— Кто даст мне ответы на вопросы, если тебя не станет? — тихо спросила она, посмотрев на отражение в воде. — Химера не понимает… так многого не понимает…
Чувства Кари для неё были лишь яркими образами, но сама она не испытывала ни любви, ни жалости, ни ярости. Сознание оказалось настолько слабым, что без труда подчинялось чужой воле, не оставляя и толики собственных мыслей. И только Кари, из чьей души она произошла, удерживала её от соблазна бросить всё и отдаться чужому разуму, став очередным аколитом, телом, направляемым псионической энергией. «Любовь… — что-то кольнуло в груди. Боль и тепло, слабость и невероятная тоска накатили на неё. Химера судорожно схватилась за каменную ограду крыши. — Что значит любовь, мама?» Она подняла голову. Огни Умвелотона, казалось, сейчас все направлены на неё. Бесшумно мерцали вывески и никому не нужная реклама. Умиротворённо пролетали голографические змеи, не обращая ни на кого внимания. «Это самое сильное чувство, — Кари тепло улыбнулась, чувствуя её смятение, и направила на её сознание самые счастливые свои воспоминания, — ты словно становишься одним целым с другим анимагеном, между вами пробегает ослепительная искра и души сливаются воедино. Ты чувствуешь покой и счастье… и тогда говоришь: «я — это ты», и ответом служит: «ты — это я». Перед глазами появились образы прошлых событий. Приключения в Рахнаке, бегство от «Рассвета», блуждания в Аполотоне, Война Возрождения, свадьба с Вульпи, рождение Капи и Кири… Словно звёздный каскад разгорелись, омывая теплом и покоем разум Химеры эти воспоминания. И всегда с ней рядом были её верные друзья и любимый анимаген, помогающие преодолеть всякие препятствия и трудности.
— Я вспомнила, — Химера стыдливо сморщилась, — как я могла забыть? Мама-Кари не должна грустить! Я обещала помочь маме!.. нет, мы собирались справиться! Найти анимагенов и вернуть маму! — она резко отпрянула от края и развернулась в сторону изумительной красоты здания вдали. — Я верну маму и её друга! Химера должна это сделать!
«Химера?» — Кари удивлённо-радостно улыбнулась.
— Я — Химера! — радостно и с задором воскликнула та, вновь пустившись в головокружительный бег по крышам. — Химера — это я!
***
Говорят, ещё ни один народ Аревира не создавал здания подобной красоты. Каждый блок мрамора, используемый для строительства королевского дворца, был тщательно очищен от изъянов и вкраплений, приняв ослепительно белый оттенок. Сотни рабов, а позже и роботов, следили за чистотой бесчисленных залов, кабинетов и коридоров, украшенных роскошной мебелью, баснословно дорогими картинами и настоящим золотом. Здесь хранились настоящие реликвии и артефакты прошлого, и некоторые из них, по слухам, обладали даже потусторонней силой, но об этом знали лишь члены королевской семьи и приближенные к ним новусы. Статуэтки и вазы из цветного стекла, благородных металлов и мрамора, выполненные лучшими мастерами Аревира, украшали драгоценные камни, включая сверхредкий аддонит из Гельверы, и выполняли роль обычного декора, располагаясь даже в уборных. Тонкий аромат изысканных духов пропитал здешний воздух, и казалось, что сами стены источают его. Бархатные ковры с вшитыми в них нитями из настоящего золота покрывали мраморные лестницы, игриво сверкая узорами на свету больших люстр, чьи абажуры являлись отдельным видом искусства. Словно целая галактика, они сверкали звёздами и планетами, кружащихся в медленном танце импровизированного небосвода. Похожие на свечи лампы мерцали, имитируя живое пламя, играя бликами на металлических доспехах древних эпох.