Именно ради этого поднимается чуть свет старый трубач и, опираясь на ореховую палочку, выходит на крыльцо со своей именной серебряной трубой, подаренной ему полковым командиром в легендарном двадцатом году!
МАСТЕР
Домой Костя пришел туча тучей. Ужинать отказался.
— Ты не заболел, сынок? — обеспокоенно спросила мать.
— Все в порядке, мама. Просто очень устал.
Прошел к себе, не раздеваясь, лег на топчан. Света зажигать не стал, молча лежал в темноте, переживая случившееся. А случилось, как ему казалось, нечто непоправимое.
Сегодня утром мастер поручил Косте нарезать резьбу на сложной детали. Работа тонкая, точная — рядовому токарю такую работу не доверят.
Костя сперва даже не поверил, что именно ему дали столь ответственный заказ. Он так старался, что руки немели от напряжения. Чтобы не ошибиться, чаще обычного проводил замеры, сверяясь с чертежом.
Все шло хорошо. Спирально извивалась тонкая стальная стружка. Бодро, ритмично гудел мотор, выговаривая: «Тру-жусь! Тру-жусь!»
И вот наконец Костя снял со станка готовую деталь: теплую, сверкающую. Сердце учащенно и радостно билось.
— Молодец, — пробасил подошедший мастер. — В срок уложился. — Бережно взял деталь и, внимательно оглядев ее, вдруг нахмурился, сердито задергал бровями.
Костя замер. Улыбка, теперь уже совсем неуместная, еще некоторое время держалась на его лице.
— Ты что, — гневно выдохнул мастер, — запорол уникальную деталь и зубы скалишь?
Но взглянув на побелевшее лицо юнца, сказал, с трудом разжимая губы:
— Последний виток срезан. Что делать — ума не приложу.
Мастер, сутулясь, побрел в свою конторку, тяжело переставляя больные, обмороженные на ладожском льду ноги, не по сезону обутые в войлочные ботинки.
Костя ждал, что его вызовут к начальнику смены, учинят разнос, — он боялся и в то же время хотел этого. Ведь строго спрашивают с тех, кого считают стоящими работниками, с кого можно требовать хорошей работы. Главное, что его удручало, — он не мог установить, как и когда допустил промашку.
Об этом же самом он думал и сейчас, ворочаясь с боку на бок на своем узком топчане.
И еще думал, что для него теперь все кончено. Никогда не стать ему настоящим токарем, чьим мастерством гордился бы весь ремонтно-механический цех и даже веси завод.
Мать знала, что Костя не спит. Но не докучала расспросами — бывают минуты, когда человеку надо побыть наедине с самим собой.
Костя провел ладонью по щеке и вдруг обнаружил, что лицо мокрое. Неужто он плакал? Он, комсомолец, недавно получивший паспорт?
Осторожно, чтобы не встретиться с матерью, юркнул в ванную. Полными пригоршнями плескал на лицо, на голову холодную воду. Но и это не очень-то помогло, зеркало бесстрастно отражало осунувшееся лицо с какими-то чужими, «скулящими» глазами.
В прихожей раздался звонок. «Кого нелегкая несет?» — неприязненно подумал Костя. Никого сейчас он не хотел видеть. Даже лучшего друга Витю.
Знакомый басовитый голос донесся из прихожей:
— Дома Константин? Вот и хорошо. Шел мимо, дай, думаю, загляну на минутку. Поговорить, посоветоваться надо.
«Мастер, мастер пришел!» — Не помня себя, Костя выбежал в прихожую. В его влажных еще глазах блеснула радость надежды.
ШУТКА
Иван Михайлович давно вышел в мастера малярного дела. Свою работу любит и считает наиважнейшей. Ведь именно кисть маляра придает новому дому, да и вообще любому зданию, завершенный вид. До этого — здание будто не одетое: ни уюта в нем, ни красоты.
Свою профессию Иван Михайлович обрел в годы войны. Было ему в ту пору четырнадцать лет. Сейчас такого подростка и близко не подпустят к рабочему месту. Сперва получи специальное образование, пройди производственную практику, а потом уж орудуй кистью.
В войну все было по-иному. Рабочих рук не хватало, принимали на производство, не спрашивая, какое имеешь образование. Ваню зачислили учеником в бригаду, сплошь состоящую из зеленой-раззеленой молодежи.
Молодость всегда молодость. В самое наитяжелейшее время не может она обойтись без улыбки и песни, без шуток, порой и не безобидных.
В каждом коллективе непременно есть свой возмутитель спокойствия. В бригаде, куда определили Ваню, первой заводилой считалась одна дивчина — Тамара. Бедовая, никогда не унывающая, до работы жадная.