…Дали фрезеровщику Павлову квартиру. Отдельную. В новом доме. Только район отдаленный…
Вместо того чтобы прямо сказать, что квартира ему не подходит, Павлов выдумал благородный предлог: мол, есть люди более нуждающиеся, а он может и подождать.
Саша, конечно, о тайных мотивах отказа не мог и предположить. Слова Павлова он принял за чистую монету.
— Какой человек! — радовался он. И написал о Павлове заметку в заводскую многотиражку.
Заметку поместили.
Павлов от стыда места себе не находил. Пришел к Саше вечером в общежитие и выложил ему все как есть, ничего не утаивая.
Саша очень огорчился. Но укорять и стыдить Павлова не стал. Он только посоветовал ему о своем некрасивом поступке рассказать на собрании бригады. И тот рассказал…
ВЯЗ
Сломали старые дома, а его оставили: пусть поживет, пока стройка не придвинется к нему вплотную.
Он был очень красив, этот кудрявый вяз.
В жаркий полдень под его широкой тенью отдыхали строители. А по вечерам целовались влюбленные. Их горячий шепот сливался с шелестом густой листвы. И если застенчивый юноша вдруг забывал выношенные в сердце слова признания, вяз ему тихо подсказывал их.
Он был добр и терпелив.
Но вот пришло его последнее утро.
Стройка дышала совсем рядом. Тень стрелы подъемного крана опустилась на голову вяза.
— Ничего не поделаешь, старина, — печально сказал молодой прораб, — пришел твой час…
Два топора враз ударили по темному жилистому стволу. Испуганные воробьи, свистя крыльями, взметнулись вверх. Сколько же их было здесь? Не меньше, чем листьев…
Вяз напряг все свои силы, чтобы умереть достойно. Ни один лист не дрогнул на его ветках, и только укрытые землей корни судорожно сжались. А может быть, листья не знали, что вяз умирает? Листья, как дети, в смерть не верят…
Когда вяз подрубили со всех сторон, трактор, пыхтя, повалил его на землю.
Падал вяз плавно и бесшумно. Он даже успел прощально помахать ветвями своим друзьям-строителям, подарившим ему весну и лето.
СНЕГОЛОМ
Снег не шел, а обрушивался на землю. Он падал тяжелыми мокрыми хлопьями, грудью наваливался на крыши, дыбился сугробами, медвежьей лапой пригибал к земле тонкие деревья, а тем из них, что не хотели сгибаться, ломал позвонки.
Он делал это не со зла, а просто по глупости: не знал, куда девать свою шальную силу.
Людям было жаль деревья. Они помогали им освобождаться из-под снежного гнета, наскоро ставили подпорки.
Я видела, как юноша в новой цигейковой куртке подставил свое широкое плечо тонкому топольку, а девушка обивала с веток снежные пласты.
Шли мимо, видят — согнулся тополек в три погибели, вот и решили помочь, как товарищу, попавшему в беду.
Помогли, и в сердце у каждого прибавилось радости.
«КОСМИЧЕСКАЯ» СТАЛЬ
Радио только что сообщило о космическом полете Валерия Быковского.
В красном уголке общежития девчата оживленно обсуждали это событие, обменивались мнениями о космонавте номер пять.
— Жаль, что женатый, — печально вздохнула круглолицая девушка с высокой модной прической. — Знаете, — добавила она, — мне теперь на наших ребят даже смотреть не хочется.
— Это почему же? — прищурив синие-синие глаза, спросила худенькая девушка в тренировочном спортивном костюме.
— Обыкновенные они. Как дважды два — четыре! — пренебрежительно бросила круглолицая.
Синеглазая даже задохнулась от волнения.
— Нет, вы только послушайте ее, девочки! — возмутилась она. — По Клавкиному мнению, все наши ребята — серость, темнота! И Сеня Липатов, который орденом Ленина награжден! И Миша Тяжельников — какой замечательный станок он сконструировал! И мой Димка, который космическую сталь варит!
Клава иронически ухмыльнулась:
— Насчет космической стали ты сейчас сочинила или всю ночь думала?
Но синеглазую девушку не так-то легко было сбить с толку. Громко, чтобы услышали все девчата, она сказала:
— Думать, Клава, и тебе не вредно. А что касается Димкиной стали, то она, эта сталь, работает на будущее, а значит, и на космос. Вот я и назвала ее космической. Фактически, может быть, неточно, а по существу верно.
НАГЛЯДНАЯ АГИТАЦИЯ
Рабочий день окончен, а бригада третьей мартеновской печи не спешит расходиться по домам. Ушел только второй подручный, замкнутый и чем-то озабоченный Тима Коркин.