Я обиделась.
Павел Иванович заулыбался:
— Что обиделись — это хорошо. Значит, хотите поглубже заглянуть в нашу жизнь. А то ведь всякое бывает. Умудрился же один автор поместить сталевара в доменный цех. Запомнилась мне эта строчка: «Стоит у домны сталевар». А на меня не сердитесь, ладно?
И сказал он эти слова так мягко и сердечно, что все колючки, которые я приготовила для самообороны, исчезли сами собой.
Потом-то я узнала, что так бывало не только со мной: на Батиева редко кто обижался, хотя он был строг и никому не давал поблажек. Особенно самому себе.
Дело заключалось, очевидно, в том, что высокая требовательность и принципиальность сочетались в нем о удивительной простотой и человечностью.
Это от него услышала я однажды поразившую меня фразу:
— Непримиримость требует сердечности.
Мне тогда казалось, что понятия эти полярны.
Батиев был отличным педагогом, сам не подозревая этого. Пройдя большую трудную школу жизни, он обладал счастливым умением «скачивать шлак» из человеческих характеров и взаимоотношений. Причем делал это тактично, щадя самолюбие человека, не ущемляя чувства личного достоинства.
Запомнился мне один разговор Павла Ивановича с молодым способным сталеваром. Работать он умел и любил, но был заносчив и самовлюблен донельзя. С тех пор как его имя стало довольно часто мелькать в печати, он возомнил о себе невесть что, стал свысока относиться к товарищам, приемами работы которых охотно пользовался.
Надо было видеть, с каким независимым видом зашел этот сталевар в комнату партбюро!
— Вызывали? — спросил намеренно небрежно.
— Приглашал, — спокойно ответил Батиев.
Лицо сталевара расплылось в улыбке: он уже привык, что его приглашают не иначе как советоваться, представительствовать, давать интервью.
Подперев худощавое смуглое лицо крупной ладонью, Батиев задумчиво сидел за своим тесноватым простым столом, на котором не было ничего, кроме чернильницы и свежего номера газеты.
— Вот я присматриваюсь к твоей работе, — проговорил Павел Иванович негромко, — и знаешь, что мне кажется у тебя самым ценным? Это умелое использование опыта передовых сталеваров. Ты берешь лучшее, что есть у других, и добавляешь свое. Получается как бы сплав коллективного опыта. Именно в этом — твоя сила.
Лицо сталевара вспыхнуло жарким румянцем, словно он заглянул в мартеновскую печь, подойдя к ней слишком близко.
А Батиев невозмутимо продолжал:
— Было бы хорошо рассказать тебе об этом на заводском активе, где речь пойдет о резервах повышения производительности, о коллективной ответственности бригад за работу печей. Твое выступление многих заставит задуматься: чего греха таить, есть у нас такие, которые вместо обычного «мы», «наша бригада» на всех перекрестках трезвонят: «мой метод», «мои приемы».
Сталевар искоса наблюдал за лицом Батиева. Оно было приветливым и открытым.
— Так ты подумай о выступлении!
Сталевар ответил коротко, глухо:
— Ладно. Подумаю.
Собственно, именно такого ответа и ждал Павел Иванович. Людям, которые быстро со всем соглашаются и поддакивают, он не очень верил.
Выступать на активе сталевар наотрез отказался. Но выводы для себя сделал. Потом, когда вошел в настоящую силу, сказал однажды Батиеву:
— Спасибо, секретарь, за науку!
Батиев тонко разбирался в людях, умел чувствовать чужую обиду и боль.
В военные и послевоенные годы много было надломленных и неустроенных судеб. Среди молодых рабочих чуть ли не каждый второй остался без отца, без старшего брата. К этим осиротевшим и порой трудным ребятам Павел Иванович подходил с особой меркой: сперва отогрей, помоги, расположи к себе, а потом уж требуй!
Мне говорили, что в своем кругу молодые мартеновцы нередко называли Батиева батей:
— Надо зайти к бате посоветоваться.
Или:
— Батя так меня пропесочил, что будь здоров! Ничего от него не утаишь — все знает! А чего и не знает, то не заметишь, как сам ему расскажешь…
Провожая нас, Алексей Григорьевич Трифонов задержался на лестничной площадке:
— Вот здесь, за этой дверью, жил наш Павел Иванович. Здесь живет хорошая его семья.
III
СЛЕД НА ЗЕМЛЕ
Каждый раз, приезжая в Магнитогорск, даже если поездка ограничена считанными днями, я непременно бываю в библиотеке металлургов — одной из лучших профсоюзных библиотек страны.