Как поступить — я решительно не знала. Бусы, еще недавно такие желанные, неприятно холодили шею. Но снять их сейчас при всех равносильно тяжелому поражению. Выручил Илюша — добрый, испытанный товарищ.
— Тебя к телефону! — крикнул он на весь зал.
Не чуя под собой ног, выбежала в фойе. Разумеется, к телефону меня никто не вызывал.
— Знаешь что, — предложил Илья, — пойдем в кино, «Путевку в жизнь» еще раз посмотрим.
Как я была благодарна Илье за выручку!
Однако история с бусами этим не кончилась. После длительной проработки на комсомольском собрании мне вынесли выговор: не к лицу комсомолке пользоваться атрибутами мещанского обихода.
Выговор получила, а ниточку красных бус все же продолжала тайком носить. Дома или под юнгштурмовской гимнастеркой. И только собираясь на великую стройку у горы Магнитной, после долгих раздумий, решила отказаться от злополучных бус — подарила реке Исеть. Падая, они сверкнули красным обручем и навсегда скрылись в непрозрачной холодной воде, серой, как мое выходное платье из сарпинки.
ХЛЕБОРОБСКИЙ КОРЕНЬ
Еще задолго до окончания школы в семье Уваровых было решено, что Леонид пойдет в механический цех, где с самого основания тракторного завода работает на токарном станке его отец Феодосий Иванович.
Леонид быстро овладел азами токарного дела, работал старательно, проявляя и сноровку и сметку. Но чем больше приглядывался отец к работе сына, тем неспокойнее становилось у него на душе. Ведь каждому настоящему мастеру хочется видеть в своем ученике не только преемника, но и продолжателя, хочется, чтобы хоть на полшага тот превзошел в мастерстве своего учителя. Тем более если это не просто учитель, а родной отец. Не было у Леонида той искры, которая возводит ремесло в степень трудового волшебства…
Летом Феодосий Иванович собрался в родное Смолино проведать своих стариков.
— Возьми с собой, отец. Как раз отпуск подходит, — попросил Леонид. — Деревню я знаю только по твоим рассказам да детским воспоминаниям, когда гостил у бабушки и дедушки.
В большое степное село Смолино Уваровы приехали в самую горячую пору косовицы хлебов.
Урожай выдался богатейший: тяжелые пшеничные колосья клонились к земле.
Леонид целыми днями пропадал в поле. Домой приходил усталый и радостный. С удовольствием пил холодное молоко из запотевшей кружки и делился впечатлениями, новостями.
Старики любовались внуком, радовались, что ему все здесь по душе: и неброская краса степного края, и работа в поле, и простая сытная еда, которую готовила в русской печи бабушка.
Однажды за вечерним чаем дед сказал сыну:
— Зря ты оторвался от своего корня…
Феодосий Иванович отодвинул недопитый чай, долго молчал.
— Как, батя, понимать корень, — проговорил он, любовно и жалостливо вглядываясь в морщинистое лицо отца. — В тридцатые годы, когда я из дому ушел, главным корнем была индустриализация. Не смогли бы мы без техники строить колхозы, поднимать сельское хозяйство…
— Что правда, то правда, но без людей, без хлебороба колхоза не создашь, — возразил старик, вскинув зоркие, не утратившие синевы глаза под козырьками седых бровей. — Я так считаю, что главнее хлеба для нас, пожалуй, одна только Россия. Деревне нужны умелые горячие руки. Чем больше будет таких рук, тем быстрее зашагают в гору колхозы и совхозы.
…Молодые Уваровы спали на сеновале. Феодосий Иванович долго в ту ночь ворочался с боку на бок. В широкую щель остывающим стальным листом падал плотный свет полного месяца. По затаенному дыханию сына чувствовал, что и Леня не спит, занятый своими мыслями.
— О чем молчишь, сынок? — спросил с затаенной лаской и участием.
Леонид сразу же отозвался:
— О дедушкиных словах думаю, папа. Ты, может, правильно сделал, что ушел в город строить тракторный завод. Но правильно будет также, если я, сын рабочего и внук хлебороба, вернусь сюда, на эту землю, которая мне близка и дорога. Конечно, не сейчас, а после института, когда получу специальность инженера-механизатора. Я об этом давно думаю, папа. И погостить в деревню напросился с прицелом. Хотел себя проверить.
— Вот оно что…
Феодосий Иванович долго смотрел в темноту, напряженно размышляя.
На другой день, когда Леня ушел помогать механизаторам, Феодосий Иванович сказал отцу:
— Выходит, не оборвался наш хлеборобский корень. Леонид в сельскохозяйственный институт поступать надумал. Годков через пять заявится сюда инженер Уваров.
— Это по справедливости, — радостно заулыбался старик. — Будут тогда Уваровы и селу и городу опорой…