— Она… она…
Игорь судорожно провел ладонью по шее. Реальность, казалось, дрогнула, изменив все представления о себе.
Саша подошел ближе.
— Она вампир, — тихо произнес он. — Они все такие.
Все!.. Игорь отшатнулся. Саша растекся в улыбке, достойной чеширского кота.
— А-а…
— И я тоже, — кивнул Ульянов.
«Не может быть! — забилась паническая мысль. — Нет… Бежать… Танюшка… Господи, она… что она подумала…»
Игорь дернулся в сторону.
— Стоять!
Голос вампира был тих, но настолько властен, что заставил остановиться.
— Я ухожу, — тихо произнес Игорь.
— Отсюда?
— Из группы! Совсем.
Игорь снова повернулся к выходу.
— Стоять! — все так же тихо повторил Ульянов.
Пианист замер.
— Повернись! — в голосе Саши добавилось шипящих звуков. — Посмотри на меня.
Ноги перестали повиноваться. Он медленно обернулся. Не смотреть в глаза. Только не смотреть ему в глаза. Глаза у Саши были похожи на два черных омута, в которых утонула вечность.
— Ты хочешь стать таким, как они? — прошелестел он одними губами.
Игорь вздрогнул. От одной мысли о подобной перспективе бросило в озноб. Захотелось бежать, но ноги по — прежнему не слушались.
— Вижу, что не хочешь, — произнес Ульянов. — Тогда слушай. Я спас тебя сегодня. Ведь так? Если ты уйдешь, тебя никто не спасет. Понимаешь? Ты в безопасности, пока рядом я. А я рядом, пока ты в группе. Понял меня? Да, нет?
Игорь кивнул. Ноги подкосились, и он сел прямо на пол. Танюшка!.. Как ей объяснить?
— Танюшка…
— Забудь, ее больше не существует для тебя.
Игорь поднял голову, безумно покосился на Ульянова и подскочил на ноги, словно только что не пережил нескольких серьезных потрясений. Молча метнулся к выходу.
— Стой.
На этот раз Игорь не остановился. Ульянов догнал в конце коридора, схватил за плечо:
— Стой, я тебя отвезу.
Татьяна сидела на кухне и плакала. Никогда не плакала, а сейчас… В дверь позвонили. Таня посмотрела на длинный и пустой коридор. Не открывать. Так и сидеть на кухне и смотреть. Смотреть на этот длинный и пустой коридор. Вся ее жизнь теперь — длинный и пустой коридор.
Снова позвонили. Хватит о коридорах. Таня всхлипнула и встала с табуретки. По дороге споткнулась о выпавшую паркетину. Звонок затрещал в третий раз. Пальцы дрожали, замок не слушался и открылся не сразу. На пороге стоял он.
— Танюш, почему ты не открывала?
Она отступила в сторону.
— Проходи, собирай вещи и исчезни, — произнесла твердо, даже сама испугалась собственной твердости.
— Я объясню, — заторопился он. — Я все объясню. Она — вампир, понимаешь?
Внутри дрогнуло что — то, больно сжалось. Снова захотелось заплакать. Прямо сейчас. Таня попыталась рассмеяться, но смех вышел натянутым и хриплым.
— Придумал бы что — нибудь поправдоподобнее. Зеленых человечков с Марса, например.
— Танюш, я не придумываю, я…
Его голос расплылся, как расплавленный асфальт, слова слились в звенящий гул. Сейчас она заплачет, а плакать нельзя.
— Проходи, собирай вещи и исчезни! — твердо повторила она. — Навсегда.
Ульянов стоял, прислонившись спиной к дверце машины, и курил. Игорь появился спустя полчаса, растерянный, и прошел бы мимо, если б Саша не окликнул. Сейчас он смотрел на Ульянова совершенно потерянным взглядом.
— Отпусти меня… — тихо попросил пианист.
— Ты забыл, что я говорил тебе?
— Мне все равно.
— А мне — нет, — покачал головой Саша. — Мне нужна твоя музыка.
Игорь молча развернулся и пошел прочь.
— Она никому не нужна, — тихо произнес он, не оборачиваясь.
Ульянов не ответил. Он молча курил, глядя в удаляющуюся спину. Сволочи! Свора. Банка с гадюками. Если бы не они, все могло быть иначе. Сволочи! Вечные тупые ублюдки, не желающие делать что — то, творить что — то. Не желающие думать ни о чем, кроме своих мелких страстишек…
Саша зло отшвырнул окурок. Игоря он догнал быстро. Тот еле передвигал ноги и не успел далеко уйти.
— Мне нужна твоя музыка, — заговорил он на ходу. — Понимаешь? Мне нужна, людям нужна. Твоя живая музыка. Они мертвые, они не умеют так играть. Понимаешь?
Саша ухватил его за руку.
— Оставьте меня! — Игорь отдернул руку.
— Тогда я превращу твою жизнь в кошмар, — угрожающе зашипел вампир. — И единственный шанс жить у тебя будет только тогда, когда ты будешь играть у меня. Понял?
Пианист остановился, повернулся, поглядел в глаза. На какое — то мгновение ему даже показалось, что человеку удалось невозможное — заглянуть внутрь. Взгляд Игоря налился ненавистью: