А прогулки после посещения Симонетты в больнице были будто бы каким-то подтверждением того особенного нереального бытия: словно, если бы молодые люди находились всегда только дома, за расписанной рунами дверью, можно было допустить мысль, что они сами себе выдумали это счастье. Беда с Симонеттой отрезвляла и удручала их, заставляя еще глубже погружаться в свой маленький рай, едва выходя из больницы. Как правило, на путь «туда» молодые люди тратили немногим больше сорока минут, путь же обратно занимал более часа. А порой — и нескольких часов. Если Айкен и Зоя возвращались не слишком поздно, то делали крюк, проходили через парк и покупали или цветы, или каждый — по мороженому, или сигареты… Даже когда им не хотелось есть или курить.
А в тот день, поймав себя на мысли, что, подобно Симонетте, с которой они распрощались едва ли десяток минут назад, ничего не хочет, Зоя все равно попросила Айкена завернуть в парк. Был предпоследний день октября, довольно теплый для канадской осени, и, надеясь, что тени от крон деревьев скроют их, молодые люди расстегнули куртки, не стесняясь ножен с мачете и наплечной кобуры. Впрочем, в парке было не так много людей, все из них были заняты своими делами и на Айкена с Зоей никто не обращал внимания.
— Хочешь мороженого?
— Нет, спасибо, мне уже не жарко, — Зоя застегнула молнию до самого подбородка и села на скамейку. Айкен примостился рядом. — даже прохладно.
Она улыбнулась, помолчала немного, затем открыла рот, подумала пару секунд, и выпалила, будто стесняясь своих слов:
— Знаешь, иногда я думаю, что никогда не любила никого, кроме тебя. Потому что любить могут только живые. А до тебя я такой не была.
Айкен коснулся пальцами щеки девушки.
— Глупости, — но он был польщен. При этом, он сам чувствовал, что готов нести романтическую чушь. Не потому, что обстановка располагала, как раз наоборот: на душе было гадко. Но вид изможденной, угасающей девчушки, еще недавно хихикавшей вместе с ними, напоминал молодому человеку, что он сойдет в могилу раньше, чем его возлюбленная. И кто знает, когда точно?
Скатывалось за горизонт оранжевое солнце — казалось, можно было протянуть руку и погрузить в него палец.
— Я хочу провести эту зиму с тобой, — Айкен провел ладонью по лицу Зои. Она скривилась, не зная, как удержать рвущиеся из груди рыдания. Она не являлась бедной девочкой Мэнди Данте, которую ей еще предстояло встретить, однако так же томилась предчувствиями, как и она. Но Мэнди5 повезло больше: уж о ком она не знала видений, так это о своем возлюбленном. И самой себе. Зоя тоже не знала своего будущего, однако была слишком умна, чтобы не предполагать, на что пойдет Габриэль, если уж оставил ее столь надолго, выжидая только удобного момента для атаки. Не в его вспыльчивом характере было ждать даже день, если выдался шанс нанести удар.
— Я согласна. Весь этот мир пахнет тобой.
Они прильнули друг к другу, устраиваясь уже выверенно-удобно, выясненным опытным путем образом.
— Тебе не кажется, что начинается что-то новое?
— Нет, — Зоя покачала головой. — я чувствую, что продолжается старое.
Айкен улыбнулся и обнял ее, зарылся носом в волосы, пахнущие манго.
— Это лучшее, что ты могла бы… — он замолчал. Зоя задумалась, как же он хотел продолжить: "сказать", "почувствовать"?
— Кларисса сказала мне, что я с каждой жизнью все больше человек, — девушка криво усмехнулась. — видимо, она забыла добавить, что я человек рядом с тобой. Эдмундом, Айкеном — не важно. Было ли у нас всего два шанса на счастье? Не слишком ли это много?
— Нет, не думаю. Думаю, мы можем быть спокойны, — Айкен улыбнулся. — шанса всегда дается три. А Судьба нас любит. Любит любовь.
— Не знаю, может быть, ты и прав. Что я, в сущности, знаю о любви? — Зоя со смешком пожала плечами. — из своих воспоминаний о том времени, когда я была Вивианой, а ты… Твой прообраз был в Эдмунде. Вот и весь мой опыт, ни больше, ни меньше, ровно столько.
— А Габриэль, Карл?
Зоя расхохоталась, покачала головой, с нежностью взяла руки Айкена в свои.
— Ты весь — особенный, не такой, как любые другие люди на земле. Твои ладони особенные, твои губы особенные, твой взгляд особенный, каждое твое касание если не прожигает меня насквозь молнией, отмечается и отпечатывается, как нечто безусловно уникальное.
5
Имеется в виду героиня романа «Жестокие небеспричинно», разделяющего с «Живой» одну вселенную.