Полтора года… Подумать только, для многих – это всего ничего, а меня – цела вечность. Вечность, наполненная муками боли, стыда, страха и… совести.
«Муки совести», - вывела на полях тетради я, словно выжигая эти слова на собственном теле. Как много стали значить они для меня, некогда эгоистичной самолюбивой девчонки.
Раскрыв дневник, переписала с доски номер домашнего задания. Наши же, не обратив на это никакого внимания, приготовились к старту. И стоило только прозвенеть звонку, как многие сорвались с места и помчались в столовую за «горячим завтраком». В одиннадцать-то утра! Я же, дождавшись когда класс опустеет, спокойно пошла вслед за ними. Конечно, это несколько безрассудно, приходить в нашем классе на завтрак последней, но в гонках мне явно не соревноваться с «дико голодными и век не евшими» ребятами.
Что и стоило ожидать – мою порцию уже утащили. Посмотрев на наглые рожи одноклассников, я поморщилась и стала ожидать в сторонке прихода классной руководительницы. Вопреки ожиданиям, в поварах у нас не стояли добродушные тетушки, только и жаждущие, что накормить голодных ребятишек. Увы. За этим стойками стояли три мегеры в белых колпаках и вечно недовольными масками на лицах. Если тебе посчастливится вдруг пробиться сквозь толпу и донести до них, что тебе не хватило порции, то не стоит радоваться: поварихи, надув и без того не маленькие щеки, разорутся на всю столовку и, костеря вдоль и поперек, прогонят вон за «ложь, обман и провокацию». Однако, если к ним подойдет преподаватель, то скрепя сердце лишнюю тарелку с едой всё же дадут. Поэтому есть смысл постоять и посмотреть, как все довольные жуют в две щеки бутерброды, запивая их кефиром.
«Ну, или нет», - после недолгих раздумий решила я и ушла в буфет. Полупрозрачный кусочек копченной колбаски на таком же кусочке хлеба не стоят того, чтобы торчать в столовой пятнадцать минут. И я молчу про кефир. Уж что-что, а молочку плохо переношу.
В буфете я потерпела очередную неудачу: рогалики с корицей уже разобрали, венгерские вафли тоже и из более-менее съедобного остались только пироги с картошкой и капустой. Которые без зазрения совести я решила оставить и дальше лежать на подносе, предпочтя небольшой шоколадный батончик. Не такая я уж и экстрималка, чтобы давиться этими пирожками.
Когда я дошла до класса, до звонка оставалось всего минуты три. Предстоящая физика проходила в физическом кабинете на первом этаже, поэтому времени на то, чтобы поесть, не было. Скинув учебники в портфель и схватив его за небольшую ручку, помчалась вниз. На очередной «любимый» предмет, так «легко» поддающийся моему понимаю.
Резво спускаясь по лестнице, я громком стучала маленькими каблучками туфель. Не обращая на встречающихся внимания и лишь на автомате здравствуя старших, бодро отмаршировала к закутку, откуда уже доносились по истине нечеловеческие звуки. Тяжелый рюкзак непривычно оттягивал руку и то и дело стучал по ногам. Наверное, права была учительница литературы, говоря, что не умею я ходить как девушка, а лишь уподобляюсь медведю, перешагивая вразвалочку. И мама, вечно напоминающая, что у меня отцовская пингвинья погодка. Потому что неси любая другая девушка сейчас в руке портфель, то он не то чтобы по ноге линий раз стукнуть, вообще не шелохнулся в сторону.
Очередной размах, удар по ноге и неожиданной взлет руки. Пальцы коряво пытаются уцепиться за стремительно улетающий рюкзак, но не дотягиваются. Пролетев пару метров, портфель приземляется у ног одноклассника. А за спиной уже стоят, согнувшись пополам от смеха, Мишка с другом.
- Отличный удар, - похвалил его Костя, похлопав по плечу.
- Да, - сквозь неконтролируемый смех прохрюкал он в ответ. Маленькие поросячьи глазенки противно смотрели на меня, раздражая до самих костей. А раскрасневшееся лицо навсегда врезалось в память.
Поджав губы, я развернулась и пошла за портфелем. Всё внутри так и просило съязвить, уколоть, ужалить в ответ. Да побольней. Чтобы все вот так же стояли, сотрясая школу смехом. Только уже не надо мной, а над ним. Мишкой Зверевым.