Человек не способен сам создать бонсаи; не может себя превратить в нечто, находящееся на стыке природы и искусства, и дерево. Всё должно происходить, основываясь на постепенновозникающихпонимании, воле к сотрудничеству, что требует долгого времени. Человек помнит свое бонсаи — каждую веточку, трещинку, каждую иголку — и часто бессонной ночью или когдавыдается свободная минутка за тысячи миль от дома чертитв памяти линию ствола или ветки и планирует будущее своего дерева. Используя проволоку, воду и освещение, траву, забирающую влагу, заслоняя определенную сторону тканью, прикрывая корни, человек объясняет бонсаи, чего он хочет. Если указания обозначены ясно, оно откликнется и будет послушно воле хозяина. Почти послушно. Ибо всегда существуют чисто индивидуальные отклонения от запланированной формы, возникающие как проявления чувства собственного достоинства: «Ладно, я сделаю так, как ты хочешь, но сделаю это по-своему». Иногда дерево может представить человеку ясное и логическое объяснение подобных отклонений, но чаще всего словно с улыбкой говорит хозяину, что, прояви он больше понимания и любви, мог бы избежать такого.
Бонсаи — живая скульптура. Ни одно изваяние на свете не творится так медленно, и порой неясно, кто создает его — человек или само дерево.
Он стоял уже минут десять, любуясь золотыми отблесками на верхних ветвях. Потом подошел к резному деревянному ящику и вытащил потрепанную тиковую тряпку. Открыв одну из стеклянных стенок павильона, он накрыл тканью землю и корни с одной стороны, оставив противоположную открытой для ветров и влаги. Возможно, через какое-то время — месяц или немного позже — один из побегов, сейчас старательно тянущийся вверх, уловит указание человека, а равномерное поступление влаги окончательноубедит его дальше растигоризонтально. Если нет, придется применить сильнодействующие аргументы: проволоку, бандажи. Не исключено, что даже после подобных доказательств дерево будет настаивать на своем варианте роста, и сделает это так убедительно, что хозяин откажется от задуманного плана. Так завершится непростой, терпеливый, обогативший обе стороны диалог.
— Добрый день!
— Ах, черт возьми! —рявкнулон. — Из-за Вас чуть язык не откусил! Я думал, Вы ушли.
— Так и было. — Она сидела в тени под стеной, повернувшись к павильону. — Но я задержалась, чтобы немного побыть с Вашим деревом.
— Ну и?..
— Я много думала.
— О чем?
— О вас.
— А сейчас?
— Послушайте, — решительно начала она. — Ни к какому врачу, ни на какие обследования я идти не собираюсь. Я не хотела уходить прежде, чем скажу это и увижу, что Вы мне поверили.
— Пойдемте, перекусим.
— Не могу. Ноги затекли.
Не раздумывая, он подошел к ней, подхватил на руки и понес. Обняв его за шею и глядя пристально в лицо, она спросила: — Вы мне верите?
Он не сбавил шаг, и лишь оказавшись возле деревянного ящика, остановился и поймал ее взгляд. — Верю. Не знаю, почему Вы решили так поступить, но все равно верю.
Он посадил девушку на ящик.
— Это символ веры, о котором Вы говорили. — Ее лицо было сосредоточенным, решительным. — Наверное, Вы заслужили такое хоть раз в жизни. Чтобы никогда больше не пришлось повторять, что сказали мне.
Она осторожно стукнула пятками по каменному полу и скривилась.
—Ух ты! Ну и мурашки!
— Я вижу, Вы основательно все обдумали.
— Да. Можно я продолжу?
— Конечно.
— Вы ожесточились, Вас не отпускает страх.
Казалось, он в полном восторге от ее слов. — Рассказывайте дальше!
— Нет, — спокойно откликнулась она. — Вы сами расскажите. Я считаю, что в этом суть проблемы. Почему Вы всегда такой сердитый?
— Нет, неправда.
— Почему Вы такой сердитый? Почему?
— Повторяю, это неправда. Хотя, — беззлобно добавил он, — Вы делаете все, чтобы я таким стал.
— Спрашиваю еще раз: почему?
Ей показалось, что он необычно долго смотрит на нее.
— Вы действительно хотите знать причину?
Она молча кивнула.
Мужчина описал рукой круг. —Какпо-вашему, откуда тут все взялось — дом, участок, аппаратура?
Она замерла, выжидательно глядя на него.
— Система удаления выхлопных газов. — Голос мужчины звучал хрипловато. Знакомый признак. — При выходе из двигателя они совершают вихревое движение. Несгоревшие частицы откладываются на стенках глушителя на слой стекловаты, которую можно вынуть и заменить свежейчерезнесколько тысяч миль. Остаток выхлопа воспламеняется запальной свечой. Таким образом, сгорает все, что способно гореть, жар разогревает топливо, а остатки вновь осаждаются на вату, которой хватает на пять тысяч миль. То, что в конечном итоге выходит наружу, может считаться, — по крайней мере, по нынешним нормам, — практически полностью очищенным от вредных элементов. А благодаря подогревудостигается бóльшая эффективность работы двигателя.
— Значит, Вы заработали на этом целую кучу денег.
— Да, заработал кучу денег, — повторил он. — Но вовсе не потому, что мое изобретение способствовало чистоте воздуха и активно внедрялось. Его купила одна автомобильная фирма, чтобы хранить секрет за семью замками; конечно, им не понравилось новшество, ведь установка системы на новых моделях требовала дополнительных затрат. А раз повышается эффективность двигателя, изобретение не пришлось по вкусу и их дружкам из топливной промышленности. Что делать!