— Я — маркиз, — по привычке ответил я. С тех пор, как я купил одно поместье недалеко от Виньены, то считал, что по праву могу пользоваться титулом бывшего, разорившегося владельца. Конечно, для меня это было весьма ощутимое понижение, но не говорить же Габриэлю, которой и без того необъяснимо ощущал неловкость в моем присутствии, что на самом деле я — коронованная особа. Я вообще не любил ничем хвастаться, или ставить себя выше других, высокомерие прижилось во мне, как норма поведения, но с людьми, заинтересовавшими меня, я всегда старался говорить по-дружески.
Габриэля я мог бы сделать своим другом, убедить его перейти на мою сторону, но не хотел. Он слишком сильно напоминал мне о том беглеце, который предал мое доверие. Не то, чтобы Габриэль мог оказаться таким же лживым и подлым. Напротив, ложь давалась ему с трудом, и уже по тону голоса можно было определить, когда он неискренен. Он мог бы отлично послужить мне, естественно, после того, как я бы открыл ему глаза на правду, на потусторонних хозяев Августина, на тайны его семьи, а также многих знакомых. То есть, после того, как он бы понял, что заблуждался относительно честности окружающих и не смог бы больше доверять им или кому бы то ни было, кроме меня. Я бы пригласил его к теням или в Лары, город некогда великий, но теперь уже почти целиком отрезанный от мира, где сверхъестественное сравнялось с реальным. Там люди жили бок о бок с волшебными созданиями, вместе посещали балы, играли в карты, заключали долговые обязательства и надеялись, что господин дракон позволит им и в дальнейшем вести веселую, беззаботную жизнь.
Окажись Габриэль там, и он бы понял, что таких, как он, много, и есть те места, где колдовство не считается пороком. Жаль только, что я не хотел оставить нового знакомого рядом с собой. Каждый раз, смотря на него, я вспоминал Винсента, его магию, его лесть, его ложь, его выразительные, в гневе многоцветные глаза, чуть насмешливые, бездонные, лукавые и всегда лживые.
— Надеюсь, мы еще увидимся, — Габриэль хотел пожать мне руку, но вспомнил о неприятном ощущении и не стал.
— Вы останетесь здесь, где нет даже постоялого двора? — не мог же Августин приучить его с радостью спать на голых камнях и утешать себя только молитвой и надеждой на скорую удачу.
— Перед именем одного моего знакомого откроются двери любого дома, — уклончиво ответил Габриэль. — Жаль, конечно, что ближайшая деревня сгорела, рассказывают, в ней были отличные харчевни, и хозяева всегда позволяли задержаться там на ночлег. Кстати, как вы думаете, от чего начался пожар?
— От неосторожности крестьян, кто-то опрокинул свечу, не закрыл заслоном разожженную печь или оставил лампаду без присмотра. Всякое могло произойти.
— А в то, что несчастье наслал на дома кто-то, обладающий колдовской силой, вы не готовы поверить?
— Можно поверить даже в то, что по деревне в ту ночь бродил дьявол и решил устроить там погром. Верьте во что угодно, все, что сгорело, уже не восстановишь.
— Ужасно, — Габриэль посмотрел на выжженную почву у себя под ногами, стряхнул золу с ботфорт. — Сложно поверить в то, что дома, так долго стоявшие здесь и не поврежденные за годы никакими случайностями, вдруг в один миг могли вспыхнуть, как вязанка хвороста. Ведь раньше никто не опрокидывал свечей и не давал огню в печи разбушеваться. Неужели всего за одну ночь в деревне могло завестись столько неосторожных людей, или же пришел кто-то, кто с самого начала замышлял недоброе, и пожар это его рук дело.
— Если вы не хотите верить в случайность, тогда предполагайте самое худшее. А вдруг ваше предположение окажется правдой. Тогда вы станете величайшем следопытом из всех существующих, ведь никто, кроме вас, не смог определить, в чем суть дела.
— А я надеюсь выяснить всю правду, — упрямо заявил Габриэль.
— Как и каждый, кто исследует какое-то таинственное явление, — кивнул я и едва смог сдержать смех. Этот глупец и представить себе не мог, что сейчас идет бок о бок с живым воплощением этого самого таинственного явления и даже заподозрить своего спутника ни в чем не может. В какую только сторону направлена его бдительность? Он осознает, что причина всех бед где-то рядом, но даже понять не может насколько близко. Он ищет опасность где-то в нескольких метрах от себя, даже не подозревая, что она шагает в ногу с ним.
— Оставшиеся в живых поговаривают о драконе и, наверное, совсем спятили, — Габриэль остановился, будто только сейчас в полной мере осознал, что под его ногами та самая, выжженная адским пламенем земля. Кругом простиралась та самая пустошь, на которой еще недавно полыхало пламя и гибли люди.
— Вполне возможно, что они просто околдованы или же пытаются замести следы собственных колдовских опытов, — предположил он про пострадавших. Скорее всего, в его образованную, но не слишком догадливую голову такое предположение вложил Августин. А самому Августину это нашептали те, кто хотел умалить мои заслуги в глазах всей волшебной расы. Мол, дракона уже никто не боится, все смертные считают, что такой грандиозный пожар, который может учинить лишь золотой владыка теперь под силу вызвать любому мелкому практикующемуся магу. Конечно, во власть дракона из смертных мало кто верил и раньше, пока не замечал светящийся золотой силуэт в поднебесье и горячее дыхание, извергнутого сверху, с недосягаемой высоты огня. Но только сейчас кто-то, очень ловкий и заинтересованный в понижении моего, до этого непререкаемого авторитета, начал плести против меня целую паутину интриг.
— Я должен пойти в поместье де Вильеров, взломать чугунные ворота и посмотреть, не осталось ли каких-то улик в доме или в саду, — посетовал Габриэль. — Не хотите составить мне компанию. Конечно, в том случае, если вы не из робкого десятка, на что я очень надеюсь.
— Каждый хочет оказаться смельчаком, но нельзя равнять смелость с безрассудством.
— Что вы имеете в виду? — Габриэль нахмурился.
— То, что в этом поместье нет ничего, кроме паутины и тараканов. Вы не услышите там ни песни призрака убитой леди, ни тайного заговора, ничего, кроме мышиной возни. Говорят, это злачное место, и вряд ли в нем вы найдете что-то наводящее на след, разве только свалитесь с полуразрушенной лестницы или столкнетесь с другого рода опасностью.
— Например?
— Это заброшенное местечко давно уже могли облюбовать контрабандисты или шайка разбойников. Если туда и идти, то с целым полком и при свете дня, а не в одиночку, когда уже начинает смеркаться.
— Совет не плох, но я продолжаю рассчитывать на то, что мне улыбнется удача. А если я и замечу бандитов, то попытаюсь стать для них неуловимым.
— Прочтете их мысли и будете прятаться в те места, о которых они не подумают?
— Откуда вы знаете, что иногда мне удается читать мысли? — насторожился Габриэль.
— Ниоткуда. Я просто решил подшутить. Вы воспринимаете все чересчур серьезно.
— Да, наверное, — Габриэль потупился. — Забудем о том, что я сказал про чтение мыслей. Я тоже иногда люблю пошутить, но теперь стал в этом крайне неловок, служба заставляет расставаться со старыми привычками. Я уже не в высшем обществе, а в сети различных поисков и преступлений. Шутки со смертью плохи.
Он не решился сказать, что Августин учит его спасаться от чтения чужих мыслей, как от греха, потому что это тот дар, который приходит к людям с темной стороны. На самом деле, Августин вовсе так не считал. Он сам был бы не прочь понять, что творится в умах окружающих, не строит ли кто-то планов мести ему, не желает в скором времени отстранить его от власти. И он боялся, что Габриэль один раз сможет заглянуть в его собственные мысли и узнать о его тайных покровителях.
— Так не шутите со смертью, и останетесь живы, — посоветовал я Габриэлю. Бедняга даже не осознавал, насколько близко к смерти он сейчас находится. Несколько лицемерных пожеланий удачи могли бы сорваться с моих губ, но не сорвались. Прощание было простым, без рукопожатия, я решил пощадить нервы и кости собеседника.
— И все же мне придется обшарить каждый дюйм земли в поместье, — Габриэль улыбнулся так, будто кидал вызов судьбе. — Прощайте, предупредите Ноэля, чтобы он во время своих ночных бдений запирал двери и постарался не попасть в руки того душегуба, который, я уверен, бродит где-то поблизости. И сами будьте поосторожнее!