И Варвара торопливо рассказала о перемене в муже.
— Может, язва открылась? — спросила невестка.
— Есть стал лучше, все подряд.
— Вот видите, — сказала невестка, — ничего их не берет, а молодые нынче из болезней не вылезают. Может, женщину завел? Не смейтесь, мамаша, мужчины такой народ, что… У нас у одной в бухгалтерии муж выдумал, что прописали одиночный ночной режим, а через декаду застала с любовницей.
Но все-таки Варвара отклонила домыслы о женщине как нереальные.
— Делать-то мне что, ведь, матушка, приходят, деньги ведь суют…
— Деньги брать, — решила невестка. — Давайте я отвезу, положу на книжку на ваше имя. Именно на ваше, мама. Мало ли что и как в жизни.
— Конечно, конечно, — горестно поддакнула Варвара.
Стол тем временем был накрыт. Пришел и вымыл руки молчаливый Кирпиков. Сели. Невестка содрала фольгу с горла, сняла оплетку, отвинтила пробку. Кирпиков не понял сперва, что в бутылке алкоголь, но невестка гордо сказала: «Коньячок» — и назвала цену.
Варвара ахнула.
— Да-да, — сказала невестка. — И не возражайте. И я очень вас одобряю, папаша. Пейте для здоровья по рюмочке. Вначале надо согреть рюмку, лучше бы, конечно, серебряную, в ладонях, а потом… — Видя, что свекор сидит и не греет в ладонях рюмку, невестка обиженно сказала: — Вы не верите, что столько дорого стоит?
— А чего ради врать-то? — спросил Кирпиков и, полагая, что рюмка такого питья не повредит его решению не пить, сделал глоток. И тут же испугался: — Это ведь я рубль проглотил?
— Больше, папаша, больше, — засмеялась невестка.
Но не смогла уговорить Кирпикова выпить и слила коньяк из его рюмки обратно в бутылку. Сама выпила (чтоб картошечка росла!), пообедала и собралась.
— Папаша, берегите себя, — сказала она, вернее, завела свою вечную песню, — смотрите, какой высохший стали.
— Ну так как, — решился сказать Кирпиков. — Машу-то привезешь? Я бы и сам подскочил за ней. Ты же видишь, что встал на твердые рельсы. Лето поживет.
— Загадывать вперед ничего нельзя. Может быть. Я собираюсь лечиться, Коля тоже посылает, это я только с виду здоровая, а так вся насквозь больная, такие анализы плохие, — она посмотрела на Варвару, та закивала, — так что не знаю, не знаю. Надо еще дожить. Ой, не пора ли?
Как ни возражала невестка, Кирпиков накупил ей полные руки игрушек: механического робота, шагающую куклу, посудный набор. Ждать поезда не стал, говорить было не о чем.
— Что это у вас с Машей за секретики? — спросила невестка на прощанье.
— Да пустяк, — отмахнулся Кирпиков, а самого так и обдало радостью.
И тем более чтоб не делиться ею с невесткой, он чуть не прытью побежал к Делярову. Дом Делярова стоял рядом с афанасьевским, а немного ближе к станции дом Зюкиных, а еще ближе буфет Ларисы. Буфет Кирпиков проскочил с ходу, а у Зюкина застрял.
— Зайди-ко, зайди! — закричал Вася.
Кирпиков подумал: надо зайти. Давно обещал, да и собака сдохла, бояться некого.
Открыл калитку, от конуры на него… залаяла здоровенная собака. Рыжая с черными глазами. Подскочила другая, третья сидела возле груды пустых посудин и жмурилась от их блеска.
— А говорили… — начал Кирпиков.
— Та-то сдохла, — радостно сказал Вася, — в землю закопал и надпись написал, а эта… вишь, входит в доверие. Цыц, зараза! (Собака облегченно умолкла.) Значит, та-то собака, — продолжал объяснять Зюкин, — сдохла, цепь, как говорится, опростала, а свято место не бывает пусто, прицепили эту. Вот сортировкой занимаюсь. Чего только люди не пьют. — И он стал, показывая этикетки, перечислять: — Вермут — выпьешь, деньги вернут, еще называют сквермут или вермуть. Вот рислинг-кислинг. Солнцедар — солнце-удар по печени. Вот палаческая-стрелецкая. Вишь, мужик с топором. Стервецкая еще говорят.
Собака на цепи снова залаяла, кося глазом на хозяина. Она старалась в первые дни службы поднажать, чтоб забылась предшественница. Беспривязная собака тявкнула за компанию, побежала к подворотне, никого не увидела и затявкала на цепную собаку: брешешь, дура, а на кого? Собака, лежащая у груды бутылок, уснула под этот лай.
— Ты когда пахать приедешь? — спросил Вася. — Там законно вздрогнем. — Он рискованно, но картинно отшвырнул бутылку из-под полевой горькой.
— Ни грамма! — решительно отрезал Кирпиков.
— Как с простыми людьми, так уже и выпить стало нельзя? — спросил Вася.
Чтоб не обидеть простого человека Васю Зюкина, Кирпиков объяснил:
— Не советую по двум параграфам: первое — вредно, второе — жена тебя все равно исполыщет.