Легкий ветерок сваливал паровозный дым к реке, развешивая на реденьких прибрежных кустах его седые лохматые клочья… Было самое обыкновенное августовское утро.
Но для нас оно было не таким уж обыкновенным. Даже, более того, оно было для нас единственным, это первое утро нашего путешествия. Оно запомнилось нам на всю жизнь, потому что единственное всегда необыкновенно и запоминается очень прочно.
И пожалуй, то же самое можно сказать о каждом утре, каждом дне, каждой ночи этого счастливого августа.
В лодке нас было четверо. Леонид Михайлович — бывший редактор флотской газеты, капитан второго ранга в отставке — по праву занимал в нашем экипаже место капитана. Он направлял лодку по курсу кормовым веслом и для острастки экипажа отвергал любое наше предложение решительным капитанским «нет!». Писатель Сергей Васильевич по своей солидной полноте и непоколебимому спокойствию вполне подходил на роль боцмана. Я пес нелегкую матросскую службу — греб распашными веслами, тянул лодку против ветра на лямке, рубил дрова, вбивал колья для палатки, таскал на крутой берег ведра с водой и еще выполнял всю работу, которую должен был делать юнга — мой сын. Кроме, впрочем, рыбной ловли и охоты. Эти обязанности он великодушно оставил за собой.
Но речь здесь пойдет не о нас, а о пятом члене нашего экипажа — курице Пеструшке. Она появилась в лодке на двенадцатый день пути. Уже немало было съедено консервированной говядины, гречневых, гороховых, овсяных концентратов, ухи и жареной рыбы, огурцов, помидоров, картошки, яиц, простокваши и творога, и мы начали тосковать по свежему мясу.
Надежда на охоту не оправдалась. Открытие охотничьего сезона застало нас в Бельковской пойме.
Я помнил эту пойму, полную уток, бекасов, дупелей, а теперь она точно вымерла.
— А не бывает у человека от недостатка в пище свежего мяса цинги? — задумчиво спрашивал юнга.
— Нет, — говорил капитан, с отвращением пережевывая кусок жареной щуки. — Бывало, в море мы неделями питались одной рыбой… Впрочем, нет. Была еще солонина и зеленый горошек.
Под Мстерой мне удалось все-таки подстрелить двух куликов. Уже сгущались вечерние сумерки, мы очень утомились и решили полакомиться куличками за завтраком. Но какая-то проворная зверушка опередила нас, стащив наших куличков, в чем расписалась на влажном песке строчкой мелких следов.
— Водяная крыса, — сказал я.
— Хорек, — сказал юнга.
— Ничего вы не смыслите, — сказал боцман. — Это — горностайчик.
— Черт бы вас побрал! Проспать такой завтрак! — сказал капитан. — Нет! В Вязниках идем в столовую и едим мясо, сколько влезет.
Но сколько может человек унести в своем желудке? В вязниковской столовой мы до отвала наелись бифштексов, побродили по городу, съели в пельменной по две порции пельменей, а впереди был еще долгий путь до следующего по маршруту города Гороховца.
— Мне о рыбе даже подумать тошно, — грустно сказал боцман.
— Не холодильник же возить с собой, — раздраженно сказал я, тоже подумав о рыбе.
И вдруг спасительную мысль подал нам юнга.
— Можно везти мясо в живом виде, — сказал он.
— Корову? — язвительно спросил капитан.
— Барана? — фыркнул боцман.
— Курицу, — спокойно возразил юнга. — Ко-ко-ко… Цып-цып-цып…
— Нет… — начал было капитан, но запнулся.
Боцман — человек решительных действий — перебил его:
— Это мысль! Идемте на базар и купим курицу.
Базар! Летний базар в Вязниках! Россыпи вязниковских огурцов — сочных, хрустких, источающих запах свежести и утренней прохлады; пирамиды налитых, готовых лопнуть от спелости помидоров; груды темно-рубиновой владимирской вишни; запахи лука, чеснока, черной смородины, солений… Голова идет кругом!
Торговки куриной живностью занимали хоть и небольшой, но отдельный ряд.
— Кто из вас умеет выбирать кур? — спросил капитан.
— Не нарваться бы на какую-нибудь старую мочалку. Придется потом грызть сухожилия. Коров, кажется, по зубам выбирают. А кур?