Ганконер достал из свернутой куртки флейту, положил за пазуху. Придется перебираться в соседнюю комнату по стене. Карниз узкий, но босиком можно удержаться. Жаль, что здесь не растет плющ, но удачно, что Лекка догадалась открыть окно.
— Тебе помочь? — сидевший на подоконнике Джарет насмешливо поднял бровь.
— Руку дай, — Ганконер вцепился в выступы каменной кладки так, что пальцы побелели.
Джарет высунулся из окна как мог далеко, ухватил Ганконера за пояс и рывком втащил в комнату. Лекка ахнула. Она сидела на кровати, завернувшись в одеяло.
— Только тихо, — Джарет прислушался. — Кто знает, как у них с прослушиванием комнат?
— На нижнем этаже, где гостевые спальни, в стенах проложены слуховые трубы, — Лекка горько усмехнулась. — А рабов не подслушивают, какой смысл? Они почти все из выводков Крастаса и его брата. Их всё устраивает.
— Кстати, о каком выводке говорил Арак? Ты ведь не можешь рожать, как кошка, сразу пятерых?
— Я не могу, но Арак наверняка собирается договориться с соседями. У них есть женщины моего народа. Вам устроят встречу или даже купят одну или двух, — она быстро глянула на Ганконера.
— Мы раньше убежим, — он сел с ней рядом и обнял, прижавшись щекой к мягким волосам.
Лекка смущенно улыбнулась.
— А мы можем забрать на остров всех наших?
— Нет, — отрезал Джарет. — Чем больше народу, тем сложнее скрываться.
— Он прав, — Ганконер отыскал под одеялом руку Лекки и поцеловал в ладонь. — Но ты уйдешь с нами.
— Сначала нужно найти, где они хранят ключи от ошейников, — Джарет соскочил с подоконника.
— Может, согласимся на татуировку? Со временем ее можно свести.
— Нет, она слишком заметна.
— Я могу снять ошейники, — Лекка исподлобья посмотрела на Джарета. — Я хорошо понимаю механизмы. Отец говорил, у меня талант.
— Ты и с железом управляешься? — Джарет приподнял бровь.
— Да.
— Смешанная кровь порой сильнее чистой, — улыбнулся Ганконер и потерся носом об ухо Лекки. — А дверной замок открыть сможешь? А то Арак нашу комнату запер.
— Смогу, — она покраснела, но не отодвинулась.
— Запереть потом не забудь, — Джарет захлопнул окно. — Кстати, как ты это делаешь?
— Отмычкой, — Лекка выбралась из одеяла и слезла с кровати. В тонкой ночной сорочке она уже меньше походила на мальчика.
Ганконер перехватил насмешливый взгляд Джарета. Нужно ему объяснить.
Лекка отогнула угол матраса, из щели между досками достала что-то вроде длинной иглы с насечками на конце и гордо ее продемонстрировала.
— Сама сделала. Подождите здесь, я сейчас.
Она приоткрыла дверь, прислушалась и выскользнула в коридор.
— Я остаюсь, — негромко сказал Ганконер. — И не смотри так, Джарет. Мне необходима любовь. Она для меня, как живая вода — придает сил, понимаешь? А силы мне нужны, иначе я не справлюсь с флейтой.
— Как у тебя всё просто, кузен. Жаль, я так не могу.
— Ты уверен? А может, ты просто привык полагаться на свой амулет? И просто не искал других возможностей?
Джарет раздраженно фыркнул.
— Глупости.
В дверь просунулась Лекка.
— Готово. Но Джарету надо будет под утро вернуться ко мне. Не проспим?
— Я вам в стену постучу, — Джарет прошел мимо обомлевшей Лекки. — Дверь за мной запри!
Лекка растерянно посмотрела на Ганконера, хотела что-то сказать, покраснела еще гуще и выскочила из комнаты. Ганконер уселся поудобнее, достал флейту. Из коридора послышался щелчок замка. Умница, девочка, повезло им встретиться с ней.
— Ты… — Лекка нерешительно переминалась с ноги на ногу у двери.
— Не бойся, — Ганконер ласково улыбнулся ей. — Просто иди сюда и слушай.
Флейта запела — тихо, нежно — о рощах и холмах, о теплых стогах и холодной росе, о бесконечных дорогах и радужных мостах. Лекка опустилась на колени у ног Ганконера. Губы ее беззвучно шевелились, глаза сияли. Она понимала? Пожалуй, да. Ганконер играл долго, а когда опустил флейту, Лекка прерывисто вздохнула.
— Ты покажешь мне всё это?
— Да, — он бережно взял лицо Лекки в ладони. — Я покажу тебе дороги фейри. И научу ходить по ним. Ты сможешь выбрать себе любой мир.
— А если я захочу остаться с тобой? — опаловые глаза потемнели.
— Я буду счастлив, моя любовь.
Она очень хотела показать себя взрослой, понимающей. Она ведь не ребенок и не боится боли. Но к нежности Лекка оказалась не готова. Разве мужчины могут быть настолько ласковыми? Лекка совсем не чувствовала его веса. А потом перестала ощущать и свой. Ей казалось, что она сейчас улетит куда-то к звездам. Но он держал ее — бережно и крепко. И прижимался губами к сердцу, пока оно не перестало рваться из грудной клетки.
— Я тебя люблю… — прошептала Лекка, уже засыпая. — И буду любить только тебя. Всегда…
«Не будешь, — Ганконер укрыл их обоих одеялом. — Ничья любовь не длится вечно. Но здесь и сейчас ты нужна мне, а потом я найду мир, где ты будешь счастлива без меня».
Надо же, какие здесь запутанные семейные отношения! А человеческие души — слабее, что неудивительно, при полном-то отсутствии врагов. Ни демонов, ни фейри… Всё-таки мир без магии — обречен. Будь у него больше времени…
Бывший повелитель Преисподней посмотрел на себя в зеркало. Он оттягивал этот момент как мог. Сначала нужно было закрепить остатки чужой памяти, сделать своими чужие рефлексы. Отсутствие выбора — всегда плохо. Он предпочел бы мужское тело. Хотя пол — не проблема для демона. И Джодок всегда любил эксперименты. Но в этот раз пришлось брать вслепую, он даже не знал, как выглядит женщина, в тело которой он успел метнуться в последний момент.
Самоубийство она совершила в гараже. Джодок не любил человеческую технику, так что из машины выбрался в первую очередь. Переждал головокружение, размялся. Полчаса потратил на открывание дверей. Тонкие пальцы со следами снятых колец слушались пока что плохо, длинное шелковое платье путалось в ногах. Туфли на высоком каблуке адаптацию тоже не облегчали. А вот дом ему понравился — и архитектура, и обстановка. Богато, но не безвкусно. А главное — ни одного человека. Должно быть, она отпустила слуг. Джодок позволил ногам привести себя к будуару. Зеркало здесь висело огромное — в половину стены.
— Аниала из рода Золотой лилии, — медленно произнес он. Нащупал позади себя стул и запустил им в зеркало.
Она была красива и молода. Но она не была человеком. Во втором или третьем поколении, но в ее жилах текла эльфийская кровь! Он и подумать не мог, что кто-то из этого проклятого вида окажется способен на самоубийство! А теперь он в ловушке. Это тело не сменить, пока его не убьют. Но умереть — означает вернуться к своему праху и снова оказаться в плену у королевы эльфов.
Аниала наступила каблуком с железной набойкой на осколок зеркала и раздавила его.
— О нет, Уна, к тебе я не вернусь. Любую клятву можно обойти. А на любое заклинание — отыскать более сильное. Я еще буду сниться тебе в кошмарах, королева. И не только тебе.
— А у вас люди не воюют с фейри? — Лекка потерла глаза. Было раннее утро, Ганконер только что ушел, а его место занял зевающий Джарет. И теперь они сидели на кровати, и он рассказывал Лекке о Перекрестке.
— В разных мирах по-разному. Да и фейри все очень разные. Кто-то предпочитает держаться подальше от людей, кто-то, наоборот, управляет ими. Но играть с людьми любят все. И обычно мы выигрываем. В подавляющем большинстве случаев.
Лекка поежилась.
— Ты имеешь в виду какие-то недобрые игры, да?
— Верно, — Джарет усмехнулся. — Но разве люди лучше? Разве все они добрые и честные до хрустальной прозрачности?
— Среди них есть хорошие.
— Как и среди фейри. Но сиды к таким не относятся.
— Ганконер добрый.
— А, ну да, — Джарет покивал. — Ганконер — исключение.
Лекка уловила в его голосе сарказм.