— То есть с женщиной? — уточнил горец.
— Нет, — замотал головой оборотень. — Она прогоняет и Феликсу, и Брисигиду. А Цефору терпит только потому, что она не владеет магией и помогает ей.
Феликса сжала зубы. Не хватало только, чтобы Странница вела себя так же, как антимаги!
— Она что-то имеет против магии? — Лаэрт захлопал глазами. — Вот это новость!
— Не магии, — перевертыш почесал висок. — Я ведь тоже превращаюсь благодаря волшебству. Тут дело в чем-то другом.
— Да ладно, девочке наверное просто колдовством тоже навредили, — предположил капитан. — Вот она теперь и злится на всех магов…
— Меня она тоже выгнала, — заметил Лаэрт. — А во мне мага распознать едва ли возможно. Видимо, потому что я не маг, — хохотнул он. — Но все равно чем-то ей не понравился.
Феликсе постоянно казалось, что она вот-вот поймет, почему Элиэн всех прогоняет, поймет, что с ней не так. Ответ лежал на поверхности, но раз за разом ускользал. Девушка отвернулась от болтающих мужчин, оперлась о борт. Через пару недель они подойдут к водам, где когда-то находились Драконьи острова. Много веков назад их населял мастеровитый народ — гномы. Но они ушли вслед за другими волшебными существами, а несколько лет спустя весь архипелаг ушел под воду. Единственная, кто мог помнить эти острова — Анаштара…
Анаштара! Феликсе и в голову не могло прийти попросить демоницу поговорить со Странницей; напротив, она просила Брисигиду не выпускать Древнюю из каюты. “Но мы все видели эти странные глаза, — вспомнила Феликса. — И это отвращение ко всему, связанному с магией… уж не держит ли Элиэн обиды на Всематерь Триединую, как Анаштара когда-то?”
Феликса сорвалась с места, помчалась на нижнюю палубу к каюте суккуба.
— Ты куда?.. — донесся ей вслед растерянный возглас Данатоса.
— Есть идея! — отмахнулась на ходу чародейка.
Анаштара левитировала с закрытыми глазами в полуметре от пола, избавившись от ненавистной темной робы. Длинные острые рога демоница сменила на аккуратные маленькие рожки.
Сейчас она казалась почти обычной женщиной — разве что извалявшейся в золе с головы до ног и отрастившей слишком длинные волосы и ногти.
— Нужна помощь, — выпалила Феликса.
— Хоть бы постучала, — пропела Древняя, не открывая глаз. Свою медитацию она прерывать не собиралась.
— Анаштара, пожалуйста!
Суккуб открыла глаза.
— Надо же, — улыбнулась она, показав клыки. — Какие слова мы вспомнили! Еще немного, и здороваться со мной начнешь, как с человеком!
— Строго говоря, это в твоих же интересах, — небрежно добавила Феликса, прищурив глаза. — Или ты не хочешь добраться до Острова?
Анаштара раздраженно повела плечами.
— Ну что ты, — буркнула демоница. — Обожаю качку. Нет ничего лучше скрипучей посудины, на которой все время тянет блевать. Разве что дурацкие тропики, где постоянно воняет то гнилой листвой, то гнилым мясом. Или поганый город с кучей людишек…
Она мягко опустилась на пол, набросила на себя балахон.
— Так что тебе от меня нужно, змийство?
Феликса проглотила грубость, будто и не слышала.
— Чтобы ты помогла Страннице.
— Серьезно? — Древняя вздернула алую бровь. — Я думала, ты меня и на сто перестрелов боишься к ней подпускать.
— А сама-то ты не боишься к ней подходить? — хмыкнула Феликса.
— Двум смертям не бывать, — равнодушно заметила Анаштара. — Рано или поздно нам с ней придется действовать вместе. Пойду хоть взгляну на нее.
Анаштара прошла мимо Феликсы, безошибочно определив, на какой палубе и в какой каюте была Странница. Чародейка поспешила за ней.
В каюту Элиэн Феликса не пошла — не хотела снова выслушивать за “мертвецкий запах”. Вместо этого она прошла чуть дальше, к лестнице на верхние палубы, присела на ступеньку.
Через несколько минут к ней спустился Данатос. Постоял немного в раздумьях, потом сел рядом.
Из каюты Странницы не доносилось ни звука.
— Так что ты придумала? — спросил оборотень вполголоса.
— Позвала Анаштару, — так же тихо пояснила Феликса. — Ты ведь тоже заметил этот взгляд у Элиэн?
Данатос покачал головой.
— Когда я кот, все воспринимается… кхм… несколько иначе. Не так, как у людей, но и не совсем как у котов, — ответил он. — Я только чувствую что-то странное. Спящую силу. Огромный магический потенциал. Несравнимо больше твоего, — признался он, пряча глаза, будто Феликса могла обидеться на такие слова. — Еще — что-то темное, как Анаштара. И что-то столь же светлое… Слишком много всего, чтобы понять, кто она на самом деле.
— У нее лицо, как у статуй Триединой в Арделорее, — Феликса задумалась. — И эти глаза — словно она видела сотворение мира…
— Может, и видела, — серьезно кивнул Данатос. — Сама ведь она из другого мира.
— Мир без сердца, — вспомнила чародейка слова пророчества.
— Что же это за мир такой? Разве так бывает? — удивился оборотень.
— Я думаю, это мир, где не существует магии, — Феликса прикусила губу.
Эта мысль вызывала головокружение и прошибала липким холодным потом. Мир, где волшебство невозможно, кошмар для любого мага. Кто может жить в таком мире? Мутанты? Демоны?
— Наверное, поэтому ей неприятно быть со мной или Брисигидой в одной каюте, — рассудила она.
— А я? Странница знает, что я оборотень, но все равно… — Данатос развел руками. — Мне от этого не по себе.
— Твои способности — дар Триединой, — улыбнулась Феликса. — Разве ты не выучил урок Джораакинли? — чародейка заглянула оборотню в глаза, и тот виновато пожал плечами. — Тебя питает не сердце мира, хоть ты и становишься от него сильнее. Твоя сила идет от самой природы.
— Все равно не сходится, — нахмурился Данатос. — Разве с Брисигидой не то же самое?
Феликса подперла голову рукой.
— Вообще Брис отличается от других жриц, — она стала рассуждать вслух. — Вы оба благословлены богиней. Но чаще всего она пользуется обычной жреческой магией, которая хоть и обращается к Триединой, питается все равно маной, — высказала теорию девушка. — И использует молитвы как заклинания…
— Рассуждаешь ты логично, — донеслось от двери каюты, — но на деле все гораздо проще.
В дверном проеме стояла Анаштара, поддерживая Странницу. Та продолжила:
— Со всеми вами мне тяжело совершенно по разным причинам, — пояснила девушка, осторожно выходя из каюты. — Вот ты, например. Феликса, верно?
Феликса кивнула. Элиэн сделала еще шаг.
— Ты, во-первых, мертвая, — Странница вздохнула. — Только не обижайся. Когда я говорю, что от тебя пахнет смертью и кровью, я говорю не о физическом запахе.
— Ладно, — чародейка встала, предложила Элиэн руку, чтобы зайти на ступеньку. Против ее ожидания, девушка приняла помощь. — А во-вторых?
— Во-вторых, ты полна невысказанного страдания, — Странница подняла на нее древние, усталые глаза. — И страха. И если со страхом тебе помогают справиться гордыня, высокомерие и влюбленность, то страдание и угрызения совести… похоже, беспочвенные… порой сводят тебя с ума. Не хочу на это смотреть.
Феликса проглотила комок в горле. “Я бы тоже не хотела…” — подумалось ей.
— С жрицей еще хуже, — Элиэн была беспощадна. — Она разрывается между желанием любить и нежеланием испытать боль. Желание любить, конечно, сильнее. Но оно никому не подвластно.
Анаштара и Феликса поддержали пошатнувшуюся Странницу, помогли ей выйти на свет.
— Юноша-проводник, — перечисляла Элиэн. — Безответная любовь. Это похоже на раскаленное клеймо, которое раз за разом наносят на одно и то же место. Невыносимо.
— А Маронда? — Феликса уже не была уверена, что хочет знать ответ.
— Волшебница устала так сильно, что даже мне ее жаль, — девушка склонила голову, снова посмотрела на Феликсу, нерешительно, искоса. — Тебе бы следовало быть с ней помягче ближайшее время. Старуха не хочет, чтобы ты знала, каково ей, и оттого ершится и бравирует.
Элиэн вышла наконец на палубу, прошла с Анаштарой к борту. Феликса кусала губы, думая о Маронде.
— А самое главное, — Странница снова посмотрела на Феликсу, — действия одного из твоих соотечественников в итоге привели меня сюда. В этот мир.