— Со мной мать-гора точно разговаривать не станет, — признала Феликса. — А вот с блудной дочерью Великой Матери, быть может, заговорит. Или с ее благословенным сыном.
Чародейка не говорила об этом Данатосу, но она была уверена, что Джораакинли, обитель духов-хранителей многих племен, может послать ему видение. Оборотень не желал признавать свою “избранность”, зато вполне мог согласиться попробовать подняться по склонам священного вулкана, чтобы что-то узнать.
— Истинный воин Серебристой Форели! — расхохотался Ушшака. — Ведет за собой целую команду героев! Зови их всех в гости к вождю. Будем знакомиться.
***
К вечеру в доме Ушшаки накрыли богатый стол, совсем как в прошлый раз к приезду дипломатической миссии из Арделореи. Рыбу Серебристые Форели, несмотря на племенное имя, охотно ели.
— Почтенный вождь Ушшака, — обратился к вождю Лаэрт, — а откуда пошло название вашего несравненного племени?
Феликса была рада снова видеть Лаэрта болтливым и активным. Он очень долго отходил от чар Анаштары и еще дольше переживал, что Брисигида совсем перестала с ним разговаривать. Только после прибытия в порт он стал по-настоящему приходить в себя. В этот вечер на приветственном пиру он охотно ел и пил, хотя на корабле Цефора уговаривала его съесть хотя бы половину обеда, а во время путешествия из порта к Форелям Лаэрт вообще только завтракал.
— Наших предков прозвали так за несравненное умение плавать, — с гордостью объяснил Ушшака. — Сейчас наше селение не слишком близко к реке, но раньше племя жило по большей части рыбалкой, да мастерили лодки для других племен.
— А еще предки прыгали выше других, как форель на нересте! — озорно крикнул кто-то из сардан.
Ушшака добродушно улыбнулся. Феликса снова сидела на почетном месте между вождем и Матерью племени.
— А как вы зовете свой дом? — спросил Данатос. — У вас есть стена, как в городе, а городских улиц, рынков, дорог мы не видали. Но все равно у вас очень организованное… кхм… поселение.
— Твой друг-перевертыш, кажется, едва не принял нас за дикарей, — толкнул Феликсу в бок вождь. — Наш город невелик, потому его редко отмечают на картах. Чужеземцы и название его редко запоминают — именно потому, что мы не строим дорог, не кладем наши товары на прилавки из срубленных деревьев, не мостим улиц.
— Но ведь вам это и не нужно? — улыбнулся оборотень. — Дороги нужны там, где тяжело идти, а вас лес ведет сам.
— Хорошо сказано, — кивнула Мать Форелей. — По лианам любой из нас способен за минуты добраться до любого уголка леса. А ведуньи заботятся о том, чтобы лес мог слышать наши просьбы.
Перед пиром Мать сказала Феликсе, что ведуньи Форелей согласились поделиться с ней своими знаниями об Острове Жизни. Их магия очень походила на шаманские практики арделорейских горцев, но и классическая тайная магия, аркана, была им хорошо знакома. Чародейка знала, что Маронда, которая практиковала аркану почти всю свою жизнь, очень уважала сарданские магические традиции. Даже сейчас старуха не пошла на пир, осталась с ведуньями Серебристых Форелей изучать свитки старинных сарданских сказаний. Ринна тоже ушла к ведуньям, снабженная записями с наблюдениями Брисигиды.
— Этот город называется Иллати, — продолжила сарданка. — Он не такой большой, как города Тандара, но людей в нем живет не меньше.
— Это как? — удивился Кистень.
— Вы ведь видели диниции, на которых мы растим свои дома? — напомнил им Марнака. Сегодня ему разрешили сесть ближе к вождю, чтобы гости могли общаться со своим проводником. — Наш город растет не вширь, как ваши, а ввысь!
Кистень только восхищенно крякнул. Феликса помнила, как сама впервые увидела этажи плетеных домов-гнезд. Все строения Иллати возводились с помощью магии духов, поэтому чудесные дома хранили обитателей не только от ветра и дождя, но и от зловредной магии. Во всем Кессахе, да и на всем материке, так жили только Серебристые Форели.
— Завтра на рассвете будем молиться Джораакинли, чтобы она приняла вас, — сообщила Феликсе Мать племени. — Кто отправится просить помощи у матери-горы?
Анаштара наотрез отказалась идти к вулкану. “Шутишь, волшебница? — возмутилась суккуб, когда Феликса спросила ее. — Да этот вулкан старше меня! Больше нее о моих грехах знает только сама Триединая! Нет уж. Мне на Джораакинли идти — только беду навлекать. Как и тебе”. Тогда Феликса решила посоветоваться с Марондой, и старуха сказала, что сначала сходит на гору сама.
Данатосу Феликса тоже озвучила свои соображения. Тот явно не пришел в восторг от того, что ему предстояло общаться с могучим старым духом, но высказал готовность попытаться. “Никогда не пробовал делать что-то подобное, — признался оборотень. — И совсем не уверен, что из этого будет толк. Но если Маронда ничего не узнает, я сделаю все возможное”.
— Наставница Маронда сейчас готовится к восхождению, — ответила Феликса.
— Если Джораакинли не откликнется на зов волшебницы, к ней попробую воззвать я, — добавил Данатос.
— Мой напарник сказал, что у тебя есть дух-хранитель, и очень сильный, — вспомнил Марнака. — Он поможет тебе говорить с матерью-горой?
Данатос покраснел. Он несколько раз начинал объяснять, но замолкал, не сказав и пары слов. Феликса пришла ему на помощь:
— Это не совсем дух-хранитель, — сказала она. — Данатос — оборотень-полиморф. Это очень редкий дар даже среди оборотней. Он может принимать обличья хищных кошек и даже трансформировать свое тело частично. Эти способности ему дает покровительство Великой Матери, богини Триединой.
— Ха, да тебя мать-гора встретит, как сына, а то и как брата! — обрадовался Марнака, смутив оборотня еще больше.
— Ушшака, — тихо обратилась Феликса к вождю, пока Марнака поднимал тост за Данатоса, — а где другие воины, с которыми я проходила посвящение?
— Отец Воинов повел их сражаться на северную границу, — ответил вождь. — Завтра к полудню вернутся. Не переживай за них, — добавил он, увидев встревоженное лицо волшебницы. — С севера все время кто-то приходит, но в основном это обезумевшие звери колдунов. Воины освобождают их от проклятой плоти и возвращаются домой живыми. Даже раненых в Иллати давно не было.
— Если арделорейские послы узнают, что я здесь, быть битве, — напомнила Феликса. Она уже успела рассказать Ушшаке Молоту об антимагах, что преследовали их в Бедеране. — Они могут навредить вашим домам. Здесь столько волшебства…
— Не тревожься о наших домах, — нахмурился вождь. — Мы вырастим новые. Если эти ассасины ненавидят любую магию, рано или поздно нас всех ждет война. Лучше бы этим “послам”, — вождь скривился, назвав так антимагов, — и вовсе не возвращаться домой.
— Они очень, очень искусные воины, — вздохнула Феликса, — и не гнушаются никакими средствами. Если решишь с ними сражаться, не заботься о воинской чести. Они честно драться точно не будут.
Вождь Иллати долго молчал, глядя на нее. Потом наклонился и тихо сказал:
— Пообещай мне кое-что, Стальная Гарпия, — Феликса вздрогнула. — Обещай, что когда снова станешь живой, то вернешься домой, в Арделорею, и избавишься от этой погани раз и навсегда.
Феликса не рассказывала вождю об указе императора, который возлагал на нее обязанности правителя. Но Ушшака Молот говорил так, будто знал о нем.
— У меня нет выбора, вождь, — призналась она. — Иначе мне не выжить.
***
Маронда вернулась с вулкана Джораакинли ни с чем, но явно не была этим удивлена. В отличие от Брисигиды.
— Неужели ты совсем ничего не увидела? — недоумевала жрица. — Ты ведь провидица, хоть что-то мать-гора должна была тебе нашептать?
— Что-то, может, и нашептала, — сварливо ответила чародейка. — Но нашего дела это не касается. Прорицание, знаешь ли, не самая предсказуемая наука. Иной раз в носу ковыряешься — и р-раз! Разум застилает, видение приходит. А бывает медитируешь, концентрируешься — а перед глазами все равно одно молоко.
— Значит, Данатосу придется идти к вулкану?