На улице показался отряд мальчиков со знаменами и барабаном, направлявшийся к Народному дому.
Из калитки выскочила молодая баба в накинутом на голову платке.
— Тьфу ты пропасть, думала, солдаты идут, — сказала она.
Но все-таки остановилась посмотреть. Шедшие по краю мостовой прохожие тоже остановились и стали смотреть.
— На что время тратят… Вместо того чтобы делом заниматься, а они…
— А все-таки ладно идут, — сказал кто-то. — Малыши, а любо глядеть.
— Намуштровались за год-то.
— Глянь, еще идут! — крикнула стоявшая у калитки женщина в полушубке.
Показался еще отряд, более взрослых.
— И девки туда же! Ах, пустые головы. Вместо того чтобы в семье праздник встречать по-христиански, они антихристу в лапы лезут.
Где-то за углом заиграла музыка, и на площади показался еще отряд с оркестром музыки.
У калиток стал показываться народ.
— Какое безобразие! Под великий праздник — музыка. О господи, как только терпишь, милосердный, — сказала, вздохнув, пожилая женщина.
— Стараются музыкой завлечь, — сказал кто-то. — Только бы шли — они на всякие штуки пуститься готовы.
— Не очень-то пойдешь… Там, говорят, по билетам да за плату.
— О?! Значит, что-нибудь особенное придумали, раз плату положили.
— Да, говорят, сочинили какую-то штуку.
— О, пропасти на них нет, — сказала пожилая женщина, вздохнув, — религию не почитают, старших не уважают…
Все замолчали и смотрели вслед уходящим отрядам.
— А дорогие билеты? — спросил кто-то.
— Если пораньше захватить, и дешевые найдешь. Старикам и старухам, говорят, вход бесплатный.
Пожилая женщина хотела было еще что-то. сказать, но промолчала. Потом немного погодя спросила:
— Ас каких лет?
— Что с каких лет?
— Да вот бесплатно-то?
— Ну, как сказать… вот тебя пропустят. А ежели — помоложе, то плати.
— Нет, скажи пожалуйста, как выравнялись ребята…
И сурьезные какие. Идут, ровно тебе настоящие солдаты.
— Говорят, к попу приходили рясу просить, — сказала женщина в платке.
— Зачем?
— Что-нибудь выдумали…
— Взять бы хворостину хорошую… Что за поношение!
— Ну, да ведь все равно народу-то никого не будет. Перед, пустыми стенами поноси, как хочешь.
— Нет, туда что-то побежали как будто.
— Такие же пустые головы, как они.
— Говорят, будто дьячок послал, жену смотреть, как нашего попа представлять будут.
— Небось попадья придет, не утерпит. Вот бы поглядеть, как она себя будет чувствовать.
— Ей и стоит…
На улице показалась группа взрослых.
— Куда вы? — крикнули им от калитки.
— Пойтить посмотреть, что эти умные головы вытворять будут.
— Попа, говорят, будут изображать?
— Там и попадья попала…
— О? Подождите, вместе пойдем.
— Нет, это правда, надо пойтить посмотреть. Ежели безобразие какое, то прекратить. А то их оставили без больших, они там черт знает что разведут.
— Куда бежите? — крикнуло несколько голосов от калиток, когда шедшие подходили к концу улицы.
— Хотим безобразие это прекратить, — ответило несколько голосов.
— И хорошее дело.
— А ты, бабушка, куда?
— Да вот посмотреть хочу, что эти разбойники будут делать. Может, после этого и жить больше нельзя.
— А денег откуда возьмёшь?
— Нам бесплатно, кормилец, объявили.
— Это другое дело…
— А ведь иные, поглядите, как на настоящее представление идут.
— Чтой-то старух-то сколько привалило?
— Им бесплатно.
— Небось рады эти молокососы, что к ним столько народу идет смотреть. А того не понимают, что идут над ними же смеяться, говорили в толпе, которая уже приближалась к освещенному театру.
Из театра вышло несколько ребятишек. Увидев приближающуюся толпу, они бросились обратно. Слышно было, как торопливо, испуганно захлопнулись двери и как зазвонил телефон.
Толпа остановилась около театра,
— Что ж они заперли-то?
— Должно, рано еще. Ждут, когда наберется побольше.
Простояли минут десять.
Вдруг послышался дребезг колес по мостовой. Кто-то быстро ехал к театру. Оказалось, что это начальник милиции с двумя милиционерами. Они быстро осадили лошадь у подъезда и выскочили С таким поспешным видом, как будто прискакали по чьему-то вызову.
— Вы что тут собрались? — спросил подозрительно начальник милиции у толпы.
— Билетов ждем. Да что ж они, товарищ начальник, назначают в десять часов, а уж сейчас больше десяти, — сказал крайний человек в поддевке.
— Да еще в середку не пускают. Ведь теперь не лето.
— Час простоим да и разойдемся…
— Тьфу, черт! А я уж думал… — сказал начальник и не договорил.
— Прикажите пускать начать. До каких же это пор ждать! — послышались еще голоса.
— Сейчас распоряжусь.
— Матушки, милиция! — крикнул кто-то из темноты, и в свете фонарей показались фигуры бегущих к театру людей.
— Отпирают! Не напирайте там! — кричал какой-то человек в рыжей меховой шапке.
Люди, спершись в дверях и выставив для защиты боков локти, проламывались в открывшиеся двери. А в дверях стояли милиционеры и кричали на всех:
— Граждане, осади! Других подавите.
— А вы пропускайте. Чего вы держите! — кричали сзади.
— Напирай сильней! Старухи, не толкайтесь под ногами, куда вас лихая столько натащила! Вам в церкви место, а не тут.
Старый человеке, а тоже лезешь!
— Им бесплатно, — сказал кто-то.
— Батюшка, а меня пропустят? — спрашивала пожилая женщина у человека в рыжей шапке, к которому ее прижали грудь с грудью в толпе.
Человек в рыжей шапке, отклонившись головой назад, чтобы несколько издали посмотреть на лицо женщины, сказал:
— Навряд… молода. О, черт их возьми, ну прямо все бока растолкали.
— Там небось, в зале-то, никого нету. Они нарочно давку такую устраивают. Ведь это какой народ: где тесно, он туда и прет.
— Сама-то зачем прешь?
— Я раньше пришла.
А стоявшие сзади смотрели на ломившуюся толпу и говорили:
— Ну, прямо за людей стыдно. Нарочно пошла посмотреть на народ.
— Я тоже. А учителя прошли с таким видом, как будто на какое важное дело идут. Да проходите вы там — сейчас уж небось начнется! — крикнула женщина в вязаной шапочке.
— Куда ж тут проходить! — сказал раздраженно рабочий, которого сдавили со всех сторон так, что он, положив локти на плечи старух, точно плыл, куда его несло течением. — «Вы-то чего сюда приперли?
— Это не ваше дело, — сказала женщина в вязаной шапочке. — Устраивается не для вас одних, а для всех.
— Для всех ежели устраивать, так тогда кому нужно — не попадет.
— Поставили бы хорошую цену, вот бы тогда призадумались, а то бежит всякий, кому не лень. Да еще старух этих набилось. Откуда они взялись только?!
— Граждане, не напирайте! — кричал милиционер. — Временно закрываю двери, а то давка.
И он закрыл двери.
— Вот тебе, здравствуйте! Ждали, ждали и опять ждать.
Пришли — еще утреня не начиналась, а уж теперь небось половину отслужили, а у них еще народ весь не прошел.
— Да еще места не достанешь… — говорили в толпе.
Минут через десять двери открылись. Какая-то старушка юркнула было внутрь, но милиционер поймал ее за хвост и вытеснил обратно.
— Граждане, не толпитесь, расходитесь — нету мест больше. Не приказано.
— Тьфу! Чтоб тебя черти взяли, — сказал кто-то, — два часа стоял»
— А может, стоячие, батюшка, есть, — сказала старушка.
— Нету стоячих! Все вышли. В церковь лучше иди.
Некоторое время непопавшие все еще стояли перед закрывшимися дверями, словно дожидаясь чего-то. Потом медленно стали расходиться.
— Откуда идете? — спрашивал кто-нибудь по дороге.