Но почему же я сейчас, сейчас НИЧЕГО не чувствую, не вспоминаю, не думаю в глубоком смысле?
«А высшая сила есть, я знаю», – проходит медленно в голове.
Но почему же я ничего не чувствую?
Мне нечего сказать, не о чем пожалеть?
Ничего. Ничего.
Снижаемся.
Хорошо видны массивы домов, деревья, нити дорог.
Выходим на полосу.
Бух – этот извечно невольно облегчающий некую пассажирскую душу удар колес о Землю – о твердь, о Гею.
Сразу как-то ощутима ее прочность, надежность… грузно трясет.
Покатились.
Аплодисменты литовцев и иностранцев; русским, как всегда, наплевать. Сели так сели.
Остановились.
И вот с этого момента как-то отрезало и все мои суеверия.
Старое, точное слово: отрезало. Было – и нет. Даже две недели ДО сорокалетия я жил совершенно свободный: ничем таким не интересовался.
Лишь иногда вспоминал, что НИЧЕГО не мог вспомнить в самолете…
И не мог соединить это со своим неизменным, всегдашним ЗНАНИЕМ, что высшая сила, она есть в этом мире.
И ЧТО мы за люди такие? Мы, «поколение» или что там. Может, ОТ ЭТОГО «все»?..
– А как же дама? – спросили сразу две женщины: естественно, включая кокетку.
– Дама? Ну, как. Надо сказать, это тоже интересно… Не бойтесь: лишь два слова… Когда мы встретились где-то, она посмотрела на меня прямо, пронзительно: простите за словечко… Резко отвернулась; поговорили о чем-то незначащем.
Разошлись.
Красиво было бы сказать, что больше мы не встречались; но мы встречались, конечно.
«Общие круги», то и се.
Ну, здрасте, здрасте, ты как, а ты как.
А чего еще.
А чего еще.
Максим Замшев
Юноша твердит чужое имя,
И старик легко впадает в транс.
Осень всех нас делает другими,
Осень – это наш последний шанс.
Там, где небо потеряло твердость,
Позади мерцающих огней
Держит жизнь в руках пустые ведра,
Верь в приметы – не встречайся с ней.
Верь в приметы. Все длиннее тени,
Что легко ложатся возле глаз,
Ждешь напрасно белые метели,
Эта осень длится после нас.
Счастье потерялось в длинной фразе,
В подворотнях спряталась тоска,
Юноша застыл в немом экстазе,
Быстро превращаясь в старика.
Там, где небу не хватает света,
Все, о чем я Бога не просил…
Осень – наша первая примета,
Но в нее поверить нету сил.
В синие простыни ночь завернулась,
И, как лунатик, по крышам, легка,
В самую раннюю юность вернулась,
Чтоб на рассвете хлебнуть молока.
Кто поманил ее в дальние дали?
Кто затянул этот сладкий мотив?
Первое правило терпкой печали:
Не обернешься – останешься жив.
Не притворяйся, не корчи героя,
Ангелы в небе играют в лото,
Правило крепко запомни второе:
Смерть молока не заметит никто.
Первой любви обретайте цветенье,
И растирайте меж пальцев пыльцу.
Ночь превратилась в большое растенье,
Это растенье ей выйдет к лицу.
Падшие ангелы – новые дети,
Чей легкокрылый сомнителен труд,
Синюю простынь найдут на рассвете,
Передерутся и в клочья порвут.
Что ожидает нас в области райской?
Пылью столетий Аид занесен.
Правило третье узнать не старайся,
Пей молоко и забудь обо всем.
Москва подбирается к сердцу,
Не зная, что время ушло,
Ты держишь стеклянную дверцу,
А ветер терзает стекло.
И я в этом ветре как профиль
Той жизни, которой не жить.
Послушай, старик Мефистофель,
Не хочешь ли крылья сложить?
Не хочешь ли в шашки со мною
Сыграть посредине пути,
Я счастье ищу продувное,
Но ветер всегда впереди.
Москва с Воробьевых спустилась,
И влезла на башни Кремля,
Еще ты со мной не простилась,
Но сжалась от боли земля.
И в дамки продвинулась шашка,
И траурно взвизгнула медь,
И небо как теплую шапку
На голову впору надеть.
Забудь Мефистофеля козни,
Пусть крылья пылятся в углу,
Ведь теплые губы так поздно,
Так сильно прижались к стеклу.
Вся жизнь моя перед тобой подробно
На звездной карте в предпоследний час,
И как бы небо ни было огромно,
Моя любовь огромней в сотни раз.
Не принимай моих импровизаций,
Ты не растопишь в волчьем горле ком,
Такой большой любви откуда взяться
В года припорошенные снежком?
Она из тех шагов, что слышал ночью
На ранней, на мальчишеской заре,
Она из тех стихов, что рвутся в клочья
И сыпятся на радость детворе.
Она влетает в форточку, и если
Ты хочешь знать, как пересилить страх,
Свернись в клубок в огромном старом кресле
И звездный атлас подержи в руках.
Ты из него узнаешь, как немного
Осталось счастья в звездной пелене.