Все Кузнищи провожали старого машиниста в последний путь. Обвитый цветами гроб целый день стоял в большом зале железнодорожного клуба, переполненного людьми. Хоронили с большими почестями, на братском кладбище, рядом с могилами героев гражданской войны.
Сразу после похорон обессиленную, едва понимавшую, что к чему, Лену родители Павла забрали в Петровское: пусть хоть немного придет в себя. И только тогда Барумов смог выйти на работу.
В мастерских дистанции было многолюдно. Павел увидел начальников участков, мастеров. Они плотно окружали Зимарина. Волосы его слиплись от пота, голос надорванно дребезжал.
— …Оптимальный режим работы измельчителя надо еще найти. Но кое-какие рекомендации могу дать. Имейте в виду, каждый участок получит по такому агрегату. Мы будем требовать…
Тамочкин первым заметил Барумова. Ладонью придавил замысловатые завитки, укрывающие лысину, фальшиво прокричал:
— Пламенный привет изобретателю!
Зимарин остановился на полуслове. Подумав, отвел Павла в сторону.
— Управился?.. А я устроил вроде школы. — Вытер платком мокрое лицо. — Духотища, с самого утра. Это к дождю. У Лидии Александровны возьми билет, ночью поедем с тобой в управление, приказано явиться.
— По поводу крушения?
— Нет, в отдел кадров. Звонили. Кого-то из нас будут сватать начальником дистанции, а кого-то заместителем. Подумай, пока время есть.
