Слева глухо вж-ж-жикнула калитка. Звук солидной, по-хозяйски сколоченной двери. «Где-то уже слышал», — подумал Павел. Глянул на калитку. Ну где же кроме? Это когда с Гришкой… Не зайти ли к Якову Сергеевичу? То да се, мол, как пожинаете. Остановился. Вот, скажут, другого времени не нашел…
Свернул к калитке, крутнул стальное кольцо щеколды. От калитки — та же дорожка из красного кирпича, елочкой, точно ковер. С ковра по ступенькам — к веранде. Посмыгал сапогами по пружинистой решетке, вытер лицо платком.
На стук вышел… Ванек Вендейко. Черт тебя прислал! Еще не сбросил телогрейки, видно, только что появился.
— Ты чего… сюда?
Глупый вопрос. Мало ли чего? Может быть, здесь тетка. Или брат. Сразу не придумаешь, о чем говорить.
— Я живу здесь.
— Вон что-о-о… А Яков Сергеевич?
— Мой отец. Позвать?
— Вон что-о-о…
Другие слова не находятся. Можно и позвать, да о чем разговаривать?
— А девушка? Такая, знаешь…
— Она одна у нас. Сеструха, Ленка. На дежурстве, еще не пришла.
— Лена, значит… Я зашел вот что… Не проспи к поезду. Тот участок надо кончать. Будем переезжать на новое место.
— Нет, не просплю! Сеструха кого хочешь подымет…
Уходил в сопровождении всепонимающего взгляда. Как под конвоем. Стук калитки солидный, твердый. Как будто путь в этот дом отрезан, так это крепко — вж-ж-жак, и — конец.
Шел по Сигнальной как оплеванный. Не стыд ли! Это хорошо, что ее не было дома. А если бы? Истинным дурачком стоял бы перед ней и перед Ваньком. Гуляющие шаркали ногами, смеялись над чем-то, будто знали о неудачном визите.
На тротуаре показалась девичья фигурка. Идет прямо на него. В руках маленький чемоданчик. Обостренное чутье сразу же подсказало Павлу: она, Лена. Дежурство кончилось. Модничает, будто совсем уж врач. С таким чемоданчиком разъезжают врачи «Скорой помощи».
Смотрит в упор, будто он провинился. Не знаешь, что и делать, когда поравняется…
Павел свернул на проезжую часть, пропустил перед собой вялую парочку, нырнул в тень от лип. И тут же в душе выругал себя самыми последними словами. Да нет же, не она. Эта ого какого роста! Шаги как у грузчика. И не чемоданчик в руках, а плоская плетеная корзинка…
Смеясь над собой, улыбаясь каждому встречному, шел Барумов к железнодорожному клубу. У касс толпа. На очередной сеанс билетов нет. Следующий сеанс для Павла — поздно, вернется в общежитие не раньше полуночи. А надо еще в столовую, потом помыться под душем, успеть отдохнуть, чтобы завтра не волынить, а работать. И пошел на Паровозную, потом свернул к Токарной.
Тем временем Ванек Вендейко, мокрый от напряженного бега, ворвался в общежитие. Гришка перед зеркалом прилизывал волосы: скоро идти в столовую.
— Докладываю! — рванул Ванек с порога и закашлялся. Воздуха в легких не хватило. Бухнулся на Гришкину постель, шапкой размазал по лицу пот.
— Начальник только что приходил к нам! Фф-фух, жарко…
— Какой начальник? К кому?
— Не понимает. Барумов, к нам! А точнее — к Ленке. Понял? Так и спросил: девушка, дескать, потерялась в этом доме…
Гришка еще раз лизнул расческой по пробору, удивленно повернулся к своему помощнику. Что за фокус? И медленно, медленно, будто вникая в сложный механизм неведомой машины, стал разбираться, что к чему.
Барумов незнаком с Ленкой, это ясно. Иначе бы не назвал просто девушкой. Но видел когда-то. Скорее всего, засек в тот раз. Почему засек? Скорее всего потому, что по вкусу пришлась. Это называется лезть напролом. Как лезть — его дело. Но к кому лезть, это уже не только его дело.
Гришка сразу предупреждал, что не для хохмы ударял за Ленкой. Из-за нее с отцом познакомился, от него нотации за поведение получал. Ничего, что не клюнула! Но Гришка не сказал инженеру, что поставил точку! Глупый — и тот догадается. Куда же ты лезешь, голубчик? Поперек поезду не становись, перережет…