На лице родилась едва приметная удовлетворенная улыбка. Правильно сделал, что попробовал: что в Кузнищах, что, как бывало, в управлении, — один и тот же подход. Нечего выискивать какой-то необыкновенный путь.
Андрей Петрович достал зеленый телефонный справочник. Вот — председатель месткома дистанции пути… Как его фамилия? Неплохо бы знать. Но у кого спросить сейчас, после работы? Да и необязательно. Подумаешь, местком, фигура! Пусть радуется, что с ним желает говорить сам Дементьев.
Телефонные гудки тонко и длинно сверлили молчание незнакомой Дементьеву комнаты. Поздно. Ушел. И вдруг неожиданно откликнулся утомленный голос:
— Шушлебин слушает.
Дементьев объяснил, выждал, что скажет Шушлебин. Но тот не спешил. Как видно, предложение Андрея Петровича озадачило.
— Ну, так как же? — требовательно спросил Дементьев. Спрашивать он умел. Бывало, только от вопроса, от одного тона у служащих-управленцев настроение падало. Но что сейчас он значил для профсоюзного работника? — Ну и как же? — смягчаясь, спросил Дементьев.
— Важность данного вопроса широко известна, — зашуршал Шушлебин. — У нас обширное число слушателей. Но, сами понимаете, неудобно мне без райпрофсожа. Ни с того ни с сего — об электрификации. Ни решения нету, ни указания.
«А ведь он прав, — подумал Андрей Петрович. — Лекцию на общеизвестную тему он бы не отверг. Ладно, подключим партком».
Дементьеву везло. Партком басовито алекнул, несмотря на поздний час.
— Говорит Дементьев…
Не успел закончить слово, как в трубке обрадованно зарокотало:
— А-а-а, дорогой Андрей Петрович!..
Интересно. Можно подумать, десять лет не виделись.
— Андрей Петрович, куда же ты скрылся? О тебе Соловов спрашивал. Поискали, а твоего следа…
Где уж там искали. Врет, конечно, дальше буфета нечего было ходить. А говорит как с равным, на «ты».
— Дела срочные, пришлось уйти.
— Напрасно. А мы славно посидели.
Андрей Петрович представлял секретаря парткома Василия Никитича Дункова с телефонной трубкой. На круглом лице добродушнейшая улыбка, прядь седых волос повисла над бровью, левая рука, свободная от трубки, играет пальцами на толстом стекле стола. С ним Дементьев знаком с давних пор, когда начинал работу заместителем начальника дороги. На собрании дорожного актива сидели рядышком в президиуме.
— Василь Никичч, насчет электрификации в докладе Соловова уловил?
— А как же! После собрания он прямо заявил: не за горами.
— Ну вот, Василь Никичч, в этом деле я в сторонке не устою.
— Да я тебя не критикую за это!
— Я не за страх, как говорится. Я не намерен ждать, когда раскачаются в верхах и спустят указание. Я готов сейчас предложить свои услуги.
— Я не совсем понимаю, Андрей Петрович. Похлопотать насчет новой должности? — осторожно спросил он.
— Нет, я о другом. Разъяснительная работа нужна. С этого начинают всякие большие дела.
— Это идея! — закричало в трубке. — Хорошо, что подсказал.
— Так вот, Василь Никичч, пост у меня такой, что поучать инженеров узла неудобно. А тебе…
— Брось ты, Андрей Петрович! Дай бог каждому твоего опыта.
Понравилось Дементьеву. Чего-чего, а уж опыта на троих хватит.
— Насчет лекции, Андрей Петрович, давай соображать! Молодец, вовремя подсказал. Заходи утром, поможешь составить план. А потом утвердим на парткоме. Уж тогда, Андрей Петрович, будем просить тебя впрягаться в это дело. На всем Кузнищевском отделении, если не сказать больше, ты самый опытный, эрудированный. Покажи провинциалам, как надо выступать по важному государственному делу.
Вот оно — начало. Андрей Петрович не сомневался: партком поддержит. На парткоме договорятся, кому отдать инициативу — Дементьеву или Дункову. Главное, расчет оказался правильным. Хорошо, что выступил перед своими. Проба — великое дело!
Андрей Петрович отобрал несколько книг, сунул в кожаный портфель. Теперь свободных вечеров не будет. Все время уйдет на подготовку к лекциям и на сами лекции. Все время, кроме сна. А уж блеснуть сумеет, уж он покажет, на что способен.
Проснулись рано. Дверь в комнату была неприкрыта. В щель сквозил желтоватый электрический свет, из кухни доносилось шипение воды, хлеставшей из чайника.
— Узнай, Аленка во дворе? — шепнул Гришка. — Самая пора потолковать.
Ванек прямо в трусах вышел из комнаты. Гришка захлопнул дверь, начал одеваться. Живет Ванек черт те как. Молокосос! Зеркала не имеет. Умыться в этом доме — проблема, напорешься на лысого, скандал… Зачем, скажет, приперся, кто приглашал? Он такой, без всякой дипломатии. Щеночком забегаешь, на ту же Аленку глаз не подымешь от стыда. Нет уж, спасибо за умывание, как-нибудь без этого. А вот без зеркала — труба.