Бегают Гришкины глаза. Дошло наконец, что болтать уже неудобно. Это не перед девками кривляться. Выдохся.
Померкли глаза у Вендейко. Опять увидел перед собой Барумова и опустил голову, раздавливая сапогами черноземный ком.
Тихо. Только ветер легонько насвистывал прилипшей к гусенице соломинкой.
— Я не могу простить вас, — сказал Павел. Сказал почти шепотом, но его услышали даже сажальщицы.
Гришка стоял как пришибленный. Громко шмыгнул носом, зачем-то поглядел на небо. Кусанул губу. Опять посмотрел на облака и полез в кабину трактора.
На другой день переезжали на новый перегон. К Гришке в кабину втиснулись четыре сажальщицы, на прицепленных к трактору лесопосадочных машинах расселись остальные женщины. К углам прицепа были привязаны порожние бочки из-под воды, между бочками на дощатом помосте восседал Ванек.
— Готовы? — крикнул Гришка в окно кабины.
— Начальник заругается, — заметила толстуха в телогрейке. — Вчера заказывал. Чтобы, говорит, людей так не везли.
— Пока начальник приедет, мы уже на новом месте кашу заварим. Гы-гы. Успеем сообразить по мелочи.
Трактор заурчал, со звоном в сцепных серьгах тронул громоздкий поезд.
В это время Барумов пришел в контору. После разговора с начальником дистанции с первым же поездом он уедет на новую площадь посадки.
В конторе Лидия Александровна одарила сладчайшей улыбкой.
— Вам не повезло. Чем помочь, не знаю. Начальник в депо, лекцию читает. — Она взбодрилась, лицо многозначительное. — Ответственное дело! По поручению парткома. Такую нагрузку взвалили на него…
Попасть в паровозное депо не так просто. Закопченные корпуса стояли островками среди бесчисленных рельсовых путей. Со всех сторон вагоны, паровозы, маневровые толкачи, прямоугольные колонки для телефонных разговоров с маневровым диспетчером, серые столбы осветительных линий. Перейдешь один путь — осмотрись. Не спеши, прокатится платформа, опять осмотрись, обойди штабель тормозных накладок и тогда шагай через очередную пару замасленных рельсов.
Так Барумов и шел. Наконец попал на утоптанную дорожку между путями вдоль залитой мазутом колеи. У первого корпуса депо мазутные рельсы обогнули снятый на землю дощатый вагончик и нырнули под ворота на черный от паровозной копоти двор топливного склада.
Пол в коридоре был выложен деревянными шестигранниками из дубовых торцов. Мазут крепко въелся в трещины. Шаги приходилось укорачивать, иначе легко поскользнуться. На втором этаже намного чище. Пол крашеный. На дверях вывески: «Главный инженер», «Местком», «Бухгалтерия». В конце коридора, прислонившись к стене, курили несколько человек. Они слушали через открытую в зал дверь.
Барумов прошел мимо них. Половина зала была свободна. Сел позади всех, осмотрелся. На маленькой сцене за столом сидели деповские.
Дементьев внушительно возвышался над трибуной. Снежно-белая рубашка, галстук с искрами, черный отутюженный костюм, неторопливый обстоятельный голос… Все говорило, что на лекции он не собирался ударить в грязь лицом. «Как видно, уже закругляет», — подумал Павел.
— Вот почему электрификация важнейших направлений является насущной задачей. Электровозы намного изменят жизнь наших железнодорожников, их быт. Уйдут в прошлое профес-с-сии кочегаров, шлаковщиков и другие. Их заменят новые специалисты: машинисты электровозов, монтеры контактной сети и так далее. Электрификация потребует больших знаний. Следовательно, люди повысят общеобразовательный и профессиональный уровень.
Основные слушатели — машинисты. Их легко отличить. Темные форменные пиджаки, лица со следами въевшейся в поры угольной пыли. Впереди увидел вспотевшую лысину Якова Сергеевича Вендейко. Тот слушал внимательно, подавшись вперед, и первым встал с вопросом:
— Дело, конечно, хорошее. Я понял так: не напрасно перед нами насчет электротяги. Наверно, скоро и у нас. Так иль нет?
Для Дементьева такой вопрос проще простого.
— В планы дороги я не пос-священ. Поэтому не скажу, когда у нас и на каких линиях.
Но Якову Сергеевичу этого мало, лекция встревожила его.
— А все-таки зачем говорить, ежель ничего? Я так считаю: будет. Иначе — впустую. Ну и вот, куда нам, старым паровозным ездокам, деваться? Поздновато учиться, лысина больно велика.
— Товарищи! Этот вопрос вытекает из первого. Как я уже говорил, в планы дороги не посвящен. Поэтому ничего не могу сказать о трудоустройстве паровозных машинистов.