Как бы ни отвечал Андрей Петрович, а вопросы его слушателей, да и ответы не нравились самому себе. Вчера так было у связистов, сегодня повторяется у паровозников. Разговор об электрификации шел так, будто на дороге и в Кузнищах все решено. «Не слишком ли много взял на себя? — приходила настораживающая мысль. — Приказа нет, многое может еще измениться. А пустую болтовню не поощрят».
В оправдание приходило, что он и на парткоме и перед началом лекций предупреждал: разговор будет вести с целью популяризации нового, что есть в железнодорожном цехе страны. Не больше. А пропагандировать новое не запрещается.
Путь из зала ему преградил Барумов. «Неужели специально приходил послушать?» — мелькнула льстивая мысль.
— Ты зачем? — спросил Андрей Петрович.
— Вопрос появился, без вас никто не решит.
— А-а, вопрос…
Они подошли к столу президиума. Павел положил перед Дементьевым свою докладную. Андрей Петрович прочитал, поднял голову.
— Ну и что? Это горит?
Вопрос обескуражил Барумова.
— Не горит, но все же… Самый разгар работы. Прогульщиков надо наказать, другим будет наука.
Андрей Петрович в душе чертыхнулся, но только и сказал:
— Прогульщиков, конечно, взгреть надо. И взгрею! — А сам подумал: «Тракторист… Было бы из-за чего нервы портить».
Разговор не назовешь приятным. Самое время подвести итог лекции, чтобы завтра в вагонном депо сокрушительней забивать вопросы. А тут вмешиваются, прерывают мысли.
— Оставь докладную и — на перегон! Своей докладной ответственность за разгильдяйство Матузкова не снимешь. Спрошу по всем статьям! — Дементьев потряс бумагой перед лицом Барумова, небрежно сунул в черную с блестящими кнопочками папку.
Барумов ушел не попрощавшись. «Не слишком ли я? — подумал Андрей Петрович. — Ничего… Уж больно бесцеремонен. Если посидел за одним столом, то думает — все, начальник в его руках. Таких сразу надо ставить на свое место. Молод еще!..» Одернув пиджак, он взял папку за угол, чтобы получилось небрежнее, пусть люди не думают, что он следит за своими манерами, и пошел в кабинет начальника депо. Там, в шкафу, на плечиках висели его пальто и шапка…
Вечером Гришка гремел стульями, передвигая их за столом, недовольно дергал шнуры то у розетки, то у репродуктора. Не провода подсунули в общежитие, а гнилостную штуку! Весь вид красноречиво говорил — Гришка обижен. И виноват начальник участка. Насупившись, несколько раз прошел мимо Барумова. Читает. Можно подумать, что в самом деле интересно читать с натянутыми нервами. Притворяется. О-от человек! Видно, что переживает, а ни в какую, чтоб поговорить.
Павел иногда отрывался от книги, отвлеченный громом стульев. Напрашивается? Ну так спрашивай, если надо! Испортил день, да еще вечер добавляет. Вот опять начал переставлять стулья с выкрутасами, с громом: спинку к спинке или подсунет сиденье к сиденью. Ложись, как на диване.
— Нельзя поаккуратнее? — сдержанно спросил Павел.
— А я что? — вызывающе повернулся Гришка.
— Ничего.
— Если ничего, то нечего! У меня тоже нервы! — Сразу вспылил, раскраснелся, будто его долгое время сдерживали. — Я тоже человек! У меня тоже есть! — постучал пальцем по груди, тут же уцепился за шнур у розетки.
Не дело — выслушивать такое. Павел не спеша оделся и пошел в столовую. Когда вернулся в общежитие, Гришка уже спал, с головой укрывшись одеялом. Наконец-то можно было поразмыслить о сегодняшнем дне. И прежде всего — о Дементьеве.
Если оторвал от чего-то срочного, так и скажи. Может быть, не стоило подступать с официальным докладом? Сначала — объяснить, внести предложения. Ну, так и скажи!
Лег спать в полночь. Заснул не сразу. Ведь абсолютно все равно, как на него смотрит Дементьев, что может предпринять. Барумову скорее бы постигнуть тонкости своей работы. Нужен не только книжный багаж в голове, но и опыт. А опыт, как и знания, на всю жизнь.
И все-таки обидно. Лично для себя, что ли, Барумов с этой докладной? Для дистанции, для участка, для общего дела, наконец! Как же укреплять дисциплину? Через неделю к Гришке не подступишься, поздно будет.
Утром, проснувшись, повернулся к соседней кровати: пусто! Несмотря на ранний час, постель была тщательно заправлена. Простыня конвертиком, посредине узкая полоска бордового одеяла, подушка взбита, как у девушки на выданье. Только приляг, сразу утонешь в блаженстве. Успел куда-то! Куда спешить? Сегодня выходной…
Гришка заявился вечером. Вид победителя. Ухмылочка независимости скользила по губам.