Доложить! Но кому? Дедюху? Он такой же рабочий, как и Арусев или Матузков. И Дедюх должен будет сообщать кому-то повыше? Зачем устраивать затяжку. В милицию? Но Гришка вообще не нюхал, как с милиционерами обращаться в таких случаях. Топыреву? Это подходяще…
На междупутье рядом со стеллажами тормозных колодок, рессор и прочих железок стояла узенькая переговорная колонка. Гришка открыл дверцу, вынул телефонную трубку. Голос Топырева был совсем рядом.
— Это Матузков! Да, новенький. Для кого новичок, а для кого старичок… Начинаю о деле. Шутка такая вышла… Я, кажется, помогал Арусеву доски воровать. После работы? Ладно, подождем.
И побежал к еще неосмотренному вагону.
Вскоре пришла ночная смена. Арусев собрался уходить. Он криво повел губами, глянув на Гришку.
— Ты чего? — спросил Матузков. А сам с беспокойством смотрел на дорожку в сторону конторы пункта технического осмотра. Время шло, а Топырева не видно.
— Ничего, — подмигнул Арусев. — Молодец! Далеко пойдешь.
Из-за одиноко стоявшего на соседнем пути «больного» вагона вывернулся Топырев. Он спешил. Черный полушубок расстегнут, в правой руке зажаты шерстяные варежки.
— Погоди, Арусев. Домой успеешь. Ну, рассказывай, — обратился он к Матузкову и засунул варежки в карман.
— Чего рассказывать… Доски с ним воровали… Я не знал, что они ворованные.
— Глянь-ко… — прошептал Арусев. Глазки блеснули злым огоньком. — Да за такое дело, за такие наговоры знаешь как бывает! Знаешь, говорю! В морду и — под суд.
— Не кипятись, — холодно остановил Топырев. — Толковее можешь?
— Чего ж толковее… Он с какого-то вагона накидал, а потом вместе под откос потаскали.
— А ты зачем помогал?
— Не знал я! Он говорил, приятель на поезде привез.
— Какой приятель! Кто говорил! — закипал Арусев. — Молодой, новичок, а какой вонючий. Ну и челове-е-ек втерся к нам…
Топырев пристально смотрел то на одного, то на другого. С чего бы выдумал новичок такую напраслину?
— Пойдем все вместе, куда покидали.
— Никуда не кидали!
— А я говорю — под откос…
— Торгуются, как бабы. Идем!
Гришку не удивило вранье Арусева: шкуру защищает. Но как ловко повернул, когда вздумал испытать новичка. Чуть не поверил…
Удивило другое. Когда по заснеженным путям подошли к откосу, то внизу, у фанерной калиточки, не виднелось ни одной доски. Даже следов не осталось. По самому откосу, где проползали доски, снег был взмешан и стоптан, будто ватага мальчишек изъелозила горку на салазках.
— Ну, показывай! — задиристо наскочил Арусев.
Топырев выжидательно посмотрел на новичка.
— Придется во дворе поглядеть, спрятали. У них небось заодно.
— За оскорбление знаешь чо?! В нарсуд вытащу!
— Двор надо проверить, — твердил Гришка.
— А кто разрешит? — спросил Топырев. — Погляжу я на вас: право слово, хуже баб. Ну, не поладили. Но нельзя же так наговаривать. — Посмотрел на озадаченного Гришку, на воинственно торжествующего Арусева и приказал: — Расходитесь.
Гришка не уходил. На свой риск он хотел все-таки заглянуть во двор. Арусев тоже не уходил. Он понимал намерение Матузкова и готов был костьми лечь у него на пути.
— Расходитесь, кому говорят! — прикрикнул Топырев. — Подеретесь! Еще этого не хватало.
— Ну, знаете… — промычал Гришка. Засунув руки в карманы телогрейки, пошел в сторону вокзала, к пешеходному мостику.
Арусев подождал, не вернется ли, и тоже пошел. Миновал осветительную мачту и спустился вниз на первую же улицу.
Лишь тогда Топырев направился к своей конторе.
Обеденный зал в столовой по трафаретам на стенах, по росписи на потолке — точная копия вокзального ресторана в Кузнищах. На каждой стене местный маляр вывел красноватую луну, заходящую в седловину гор. Внизу радужные полоски — отражение луны в озерной глади. На потолке из каждого угла тянулись к середине виноградные ветви.
На полу скользкий линолеум из разноцветных квадратиков — в глазах пестрит. У широкого раздаточного окна вытянутый никелированный прилавок. Получил тарелку — поставь, чтобы пальцы не обжечь. В конце прилавка на возвышении — кассирша. Она работала так быстро, что не разобрать, кто жужжит: машина, выбивающая чек, или сама кассирша, подсчитывающая вслух стоимость обеда.
К окну извилистая очередь. Гришка прикинул: половина перерыва уйдет на тупую стоянку в затылок друг друга. Обрадовался, увидев у блестящего прилавочка сутулую спину Дедюха. Подскочил к нему, хлопнул по плечу: