Только сейчас Лена заметила спортивную площадку напротив дома. Значит, школа.
Больница размещалась в длинных кирпичных домах недалеко от школы. Показали приемный покой, и Лена решила идти прямо к врачу — тот должен знать всех работников больницы. По пути встретилась полная краснощекая дама. Несмотря на мороз, она была в одном халатике. Но в каком! Любой врач в городе позавидует. Белизна, как чистейший снег в степи. На груди и по бокам карманчики, и на каждом вышиты скромненькие васильки. Под цвет глаз. Пустячок — эти васильки, а смотреть на них хотелось. За четкими накрахмаленными бортиками проглядывал шелк кремовой кофточки. Воротника халата едва не касались вытянутые серьги из горного хрусталя. Прическа высокая, на волосах паутинчатая сеточка.
— Вы не скажете, где можно увидеть Женю? — обратилась Лена.
— Я. А что?
— Извините пожалуйста… Здравствуйте. Я из Кузнищ.
Женя замерла, но не удивилась.
— Здесь холодно, — сказала она.
Пошли. Впереди Женя. Полновластной хозяйкой, высоко держа голову, поднялась по ступенькам ближнего корпуса, дернула за ручку одной двери — закрыто, другая — тоже. Так и шли по коридору. Рядом с нею Лена чувствовала себя цыпленком. И почему-то робела.
Они сели в свободной комнате между незастеленной кроватью и тумбочкой. Комната, видимо, давно была необитаемой. Лена достала фотокарточку.
— Вот, — протянула ее Жене.
Та взяла, посмотрела.
— Ну и что?
— Спасибо. Вы просили передать мне. Ее передали. Больше она не нужна. Вот я и возвращаю.
Женя скривила губы.
— Скандалить приехали?
— Да вы что! Я же сказала: карточку возвращаю…
— А почему она у вас? Ни о чем никого не просила и просить не намерена. Пашка небось что-нибудь… изобрел. Инженер… — и ухмыльнулась.
— Мне передал Тузенков.
— Володька? Вот трепло… Завалил письмами, выпрашивал эту карточку. Я послала, а он кидает кому попади. Вот трепло…
Гора свалилась с души Елены. А она-то какова? Как смела усомниться в Павле? Какими глазами встретит его и чем оправдает свое сомнение! Во всем — Тузенков. Сам хочет избавиться от Павла и ее избавить. Любым путем. До чего все просто…
— Ну, я напишу ему, отблагодарю! — проговорила Женя, засовывая карточку в карман халата. — Паршивое трепло…
Елена уже думала о встрече с Павлом, Он спросит: «У моих была?..»
Да и самой совестно. Быть в Петровском и не зайти… Может быть, что надо передать Павлу. В глубине души уже пощипывало: каковы они? Как живут? Как встретят? Как выглядит все, что окружало Павла?
— Не скажете, как отыскать Барумовых?
— У реки, — ответила Женя. В ее взгляде проскользнуло ревностное любопытство. — Замуж собралась за него?
— А без замужества к Барумовым нельзя?
— Дело твое, хитри как умеешь… Большого клада в Пашке не найдешь. Я-то знаю…
— Видимо, не тот клад искали, — ответила Лена.
По дороге к реке с интересом рассматривала дома Петровского. Село как село. Много видела таких. С первого курса каждую осень ездит в колхозы со своей студенческой группой. То на уборку картошки, то на свеклу. Такие, как Петровское, отличались солидной самостоятельностью. Своя больница. Не надо ехать за доктором, если что. Свой клуб. Пусть переделанный из церкви, но — клуб. Несколько магазинов. Ничего, что выглядят приземистыми. Самое необходимое всегда под рукой.
В эти магазины мальчишкой бегал Павел. В каком-то из переулков обнимался с Женькой… Теперь от таких мыслей даже настроение не поколебалось. На втором курсе она тоже обнималась. Вечером в лаборатории погас свет. Кто-то из студентов запел, кто-то замяукал. А она с Арнольдом вышла на лестничную площадку. Ну и что теперь должен делать Павел?
С затаенным страхом входила она к Барумовым. Подумала: зачем идет? Зачем устраивает пытку себе? Никто не заставляет. Павел не обидится, поймет. Не такая она, чтобы запросто идти к его родителям. И все-таки шла. Не ждали, не гадали, а пожаловала…
Евдокия Сергеевна и Егор Матвеевич были дома. Давно, считай, со дня отъезда Павла, никто из молодежи не заходил к ним. Изумились. Но когда узнали, что гостья приехала из самих Кузнищ, — засыпали ее вопросами.
Раздели, разули, усадили к печке, чтобы скорее оттаяла. Смотрели на нее, как на человека из нового мира, о котором лишь изредка пишет Павел. Здоров ли? Да, здоров. Сыт? Видимо, сыт. В магазинах как будто все есть. А-а, он в столовой…
Потом спохватились — гостья голодная, а они заговорили ее. Евдокия Сергеевна побежала во двор, в погреб. Сливок надо, сливок! От голода аж позеленела девка. Известное дело — город. Все по норме. Где уж там человеку гладким быть! Следом за Евдокией Сергеевной выскочил Егор Матвеевич. В соломенном погребце, оглянувшись, зашептал: