В свободное от учений и общения время голову Алонзо заполняли единственные мысли – о Норетте. В такие моменты, взгляд обращался в небо, особенно ночью. Глядя на звёзды, парень думал: “Видишь ли ты те же звёзды, что и я, Норетта? Думаешь ли ты обо мне сейчас? Как бы я хотел быть с тобой рядом. Спи спокойно, доброй тебе ночи”.
С каждым днём мыслей становилось всё больше и фантазии о встрече сопровождались неописуемым, странным чувством в области груди. “Это и есть любовь?” – думал про себя Алонзо. Чем дольше шло время, тем больше это чувство усиливалось. Парень желал уже отправиться на передовую – считал, что чем быстрее они начнут наступать, тем скорее закончится война. Тем более, что пребывание в военном лагере наскучило – учения продолжались, но их организация оставляла желать лучшего. Некоторые солдаты целыми днями ждали, когда их начнут учить чему-то большему, чем ставить палатку.
Ждать парню пришлось относительно недолго. В июне Алонзо вместе с Игнацио и тысячами других солдат были отправлены на фронт, в область Венеция-Джулия. Алонзо стал участником захвата города (Cormons) Кормон. Отступая, австрийцы вели ответный огонь, и некоторые итальянцы были убиты во время наступления. Один из солдат находился совсем рядом с Алонзо и боковым зрением парень наблюдал, как только что живой человек стал мёртвым. В тот момент мурашки пробежали по телу. Тогда он произвёл несколько выстрелов, но заведомо целился в слепую мишень. На входе в город лежали убитые австрийцы. Алонзо рассмотрел одно из неподвижных тел, лежащее в собственной луже крови. “Такой же человек, только в другой форме” – подумал он про себя и сказал:
– Жуткое зрелище, – при этом, взглянув на Игнацио.
– Ничего жуткого, это война, а это враг. Не жалей их, – больше шансов, что вернёшься домой живым, – сказал один из рядом шедших солдат.
Они заняли город, но продвигаться далее было невозможным из-за сопротивления австрийцев. Кормон стал в каком-то смысле временным домом для солдат, который подвергался атакам и обстрелам артиллерии. Тем не менее итальянцы отбивались и не сдавали позиций.
Опыт боевых действий в корне изменил представления Алонзо о войне. Теперь он был убеждён, война – это ужас, который не щадит никого, и ты не знаешь когда придёт твоё время. Утром солдат рассказывает о своей профессии, о жене с детьми, которые ждут, а вечером, его бездыханное тело в противоестественной позе лежит на краю окопа. Его родные до последнего будут питать надежды, что отец, муж, сын вернётся. И чем скорее они узнают о его смерти, тем скорее сокрушатся надежды о возвращении родного живым и невредимым. Следующая стадия, после долгих, неоправданных ожиданий – скорбь, которая словно острая, невидимая игла пронзает сердце навсегда. И только время способно наполнить собой душевную брешь, глубокую порой настолько, что не хватает самой жизни.
Спустя несколько месяцев итальянцам удалось продвинуться немного вперёд. В один из осенних дней, во время очередного боя, друга Алонзо – Игнацио, убили одним выстрелом прямо в лоб. Увидев это, парня затрясло от ужаса. Он опустил ружьё и не мог перестать смотреть на уже мёртвого товарища. Пока остальные выглядывали из окопа и вели ответный огонь, Алонзо выпрямился и медленным шагом начал подходить к Игнацио. Внезапно один из мужчин подбежал к нему и дал пощёчину с криком:
– Ты что творишь! Взять оружие!
Он взял парня за шиворот и подставил к краю окопа. Алонзо поднял винтовку. Как только представилась возможность вести ответный огонь, он начал стрелять. Внезапно послышался свист приближающегося снаряда. Оглушительный взрыв по левую сторону полностью дезориентировал парня. Крик сослуживцев и куски летящей земли смешались в воздухе. Алонзо присел, накрыв голову руками. Артиллерия противника работала по позициям солдат. Звон в ушах и темнота – всё что он видел и слышал в тот момент. Спустя какое-то время, взрывы прекратились, в отличии от криков раненых. Открыв глаза, парень увидел множество тел, лежащих вдоль окопа. Поверх его убитого друга, лежал полностью изуродованный солдат, левая рука которого была оторвана. Вновь послышались выстрелы. Алонзо начал подниматься. Стоя на четвереньках, он взглянул на ту руку ещё раз и его стошнило. Трупы, грязь, рвота – в тот момент, парень почувствовал себя животным, и сжав землю, которая проступила сквозь пальцы, громко закричал.