В 1916 году, в начале июня, во время очередной артиллерийской атаки, Алонзо вновь оказался под обстрелом. На этот раз всё было несколько иначе. Снаряд разорвался рядом с ним, его отбросило. После прекращения взрывов и грохота, сотрясавшего землю, звон в ушах сопровождался острым жжением в левой руке. Парень не мог подняться. Он лежал и сквозь облако пыли, образовавшееся в результате обстрела, пытался понять, что происходит. Спустя несколько мгновений, Алонзо увидел – его левая рука изувечена, мизинца и безымянного пальца не было, лилась кровь. Подняться он не мог, левая нога очень болела, возможно, была сломана. На этот раз он не кричал, а только проговаривал про себя: “Нужна помощь. Нужна помощь”. В какой-то момент, губами он почувствовал вкус крови, которая лилась по лицу. Парень хотел нащупать рану на голове, но всё тело словно огнём охватило, двигаться было больно, поэтому он лежал и ждал, когда кто-то его обнаружит. Помимо боли возникла сильная жажда. Он решил, что необходимо звать на помощь, но в горле словно ком стал. Кричать было невозможно. Оставалось лишь ждать. Алонзо не двигался и продолжал проговаривать: “Нужна помощь. Нужна помощь”. Далее всё было, как в тумане. Лицо мужчины с усами. Затем кто-то дал воды. Потом боль. Опять вода. Затем куда-то несли, потом везли…
– Где… Где я?
– В лазарете.
– Мы победили?
– Пока что нет.
Алонзо приоткрыл глаза. Он находился в полевом госпитале, а говорил с ним мужчина, который лежал на койке по левую сторону.
– Кто такая Норетта?
– Che cosa?
– Ты часто произносил её имя, это твоя жена?
– Пока что нет… Я не помню, как тут оказался.
– Тебя привезли позавчера.
Алонзо посмотрел на перевязанную левую руку и вспомнил, что произошло…
– Не расстраивайся, ты жив, это главное, – сказал мужчина и в пол тона тише, добавил, – некоторые сюда попали без ног, рук. Несколько пальцев не самое страшное, что могло с тобой произойти, поэтому радуйся.
Парень немного приподнялся и, зажмурившись, нащупал правой рукой повязку на голове.
– Как тебя зовут?
– Алонзо Диджиторио. А вас?
– (Jacopo Firenze) Якопо Фиренце. Рад знакомству, – улыбаясь, сказал мужчина и спросил, – это была граната?
– Артиллерия.
– У меня пулевое ранение, – при этом он поднял майку и показал Алонзо свою рану в области живота.
– Вам тоже повезло.
– Sie. Хотя я не особо за себя волнуюсь, больше переживаю за сына. (Gemino) Джемино примерно твоего возраста.
– Переживаете, потому что он остался один на поле боя, без вас?
– Потому что несколько недель назад его отправили на запад. Австрийцы начали наступать с Трентино. Надеюсь, с ним всё хорошо. Проклятая война.
– Согласен, мне тоже всё надоело, хочу домой.
– Многие хотят, – опять тихим голосом сказал Якопо.
В этот момент вдоль прохода между койками показалась медсестра. Она говорила с солдатом, затем подошла к одной из коек и дала несколько пилюль полностью перевязанному парню, половина лица которого была словно обгоревшей. Увидев, что Алонзо очнулся, она подошла и к нему.
– Buongiorno, как самочувствие?
– Buongiorno. Голова болит и рука… И нога.
– Пройдёт. Главное, что живой.
– Я ему то же самое говорю, – сказал Якопо.
– Можно воды?
Девушка отвязала флягу от края койки и дала Алонзо попить.
– Grazie.
– Prego… Твоя фамилия Диджорио?
– Диджиторио… Алонзо. А тебя как зовут?
– Medea (Медея).
– Красивое имя.
– Grazie. Что ж, Алонзо, поправляйся. Если голова будет сильно болеть, говори, дам анальгетик.
– Bene.
Девушка улыбнулась и ушла.
– Норетта так же красива, как и Медея? – спросил Якопо.
– Для меня Норетта красивее и необыкновеннее всех на свете… Но, спорить не буду, эта девушка тоже красива.
– Что же в ней такого необыкновенного?
– Она не похожа на всех остальных. Она красива во всём – в голосе, в походке, душой… Не знаю, как это ещё объяснить. Я чувствую, что рядом с ней мне хорошо, что рядом с ней я счастлив.
– А ей? Хорошо рядом с тобой?
– Sie. Она сказала, что я ей нравлюсь, когда провожала меня.
– Провожала откуда? Откуда ты, Алонзо?
– Из Неаполя… А вы откуда?
– Я из Ареццо.
– М-м-м…
– Дай Бог, ты вернёшься в Неаполь, женишься и будешь счастлив.
– Надеюсь на это… Слышал, некоторые не дожидались конца войны и просто сбегали.
– У нас дезертировали двое. Их поймали, расстреляли… Я понимаю стрелять в противника, но в своих…
– Я и в противников не могу стрелять.
– Целишься в воздух? – шёпотом спросил Якопо.
– Постоянно. Хотя, однажды, мне показалось, что я попал в одного австрийца… Сам не знаю. Продолжаю верить и говорить себе, что это не так.