– За убийство одного человека в мирное время судят, а за массовое на войне – медали дают…
На этой фразе разговор прекратился. Парень начал засыпать, он был ещё очень слаб. Среди ночи раздался крик. Солдат, лежавший по другую сторону, чуть левее, громко кричал. Затем упал, залез под койку, начал дёргаться, шипеть и произносить что-то невнятное. Алонзо слышал всё в темноте, но не мог даже приподняться. Ему было очень плохо и холодно. Пришли люди и стали успокаивать кричащего. Единственное слово, которое было внятно произнесено из уст того солдата – “Mamma”. Вскоре крики затихли. Алонзо, услышав голос медсестры, шёпотом стал звать её:
– Медея, Медея…
– Che cosa?
– Мне плохо.
Девушка подошла к парню и приложила руку к лицу.
– У тебя лихорадка, всего трясёт. Сейчас приду.
Она ушла и вернулась спустя несколько минут. Принесла пилюлю и воду. Парень выпил лекарство.
– Скоро станет легче, отдыхай, – с этой фразой она дотронулась до правой руки Алонзо и собралась уходить. Он сжал её ладонь и прошептал:
– Пожалуйста, останься…
– Bene, – ответила она и присела на край, продолжая держать его за руку.
Затем отпустила. Достала кусок ткани и вытерла парню лоб. Вновь взяла его за руку, а другую руку положила ему на голову и стала медленно гладить. Алонзо чувствовал, как её ладонь касалась то лба, то повязки на голове. Стало легче.
– Grazie…
На следующее утро самочувствие Алонзо было уже лучше. Пообщавшись с Якопо, парень поднялся и вышел из лазарета справить нужду. Возле входа сидели солдаты – они курили и разговаривали. Краем уха Алонзо услышал, как один из солдат сказал:
– Вот бы в Красном Кресте все медсёстры были такими же красивыми как Медея. Многие бы желали получить травму.
– Многие получают не травмы, а становятся калеками, – ответил другой.
Алонзо, хромая, пошёл дальше и думал про себя: “Вот бы Норетта тоже была тут медсестрой и мы встретились. Я был бы не против отдать за это руку по локоть… Нет, рука это через чур. Ещё один палец… Да”. Справив нужду, парень медленно пошёл обратно. На входе в лазарет он встретил Медею.
– Buongiorno, Alonzo. Тебе уже лучше?
– Buongiorno, Medea, sie. Спасибо, что осталась со мной вчера, мне было очень плохо.
– Не за что, ты быстро уснул. Много не ходи, организм ещё слаб, из-за этого и лихорадка была.
– Capito.
Во время недолгого молчания Алонзо показалось, что Медея взглянула на него так, как смотрела Норетта. В тот же момент, её позвали на помощь. Полевой госпиталь состоял из нескольких больших палаток, вмещающих немалое количество солдат, поэтому работы для медсестёр было много.
– Ещё увидимся, – улыбнувшись, сказала Медея.
– Sie, – ответил он и пошёл ложиться.
Подходя к койке, Алонзо посмотрел на Якопо. Мужчина пристальным взглядом, не моргая, глядел в одну точку. Его концентрацию побеспокоил вопрос:
– О чём думаете?
– Думаю о сыне. Сегодня сказали, что там серьёзное наступление. Австрийцы скоро захватят Асиаго (Asiago). Наши нуждаются в подкреплении. Буду просить, чтобы меня отправили туда на фронт.
– Я вас понимаю.
– Не понимаешь, Алонзо, и не сможешь понять, пока сам не станешь отцом. Ты не представляешь, как переживают за тебя родители.
– У меня только мама. Больше никого из родных.
– Значит, не представляешь, как переживает за тебя мать. Дети – это самое ценное, что есть в жизни. Вы – наше будущее, будущее Италии. Поэтому старайся остаться в живых, не только ради себя самого. Ради своей матери, которая наверняка молиться за тебя каждый день. Ты – её единственное, настоящее богатство. Помни об этом.
После сказанных слов, мужчина встал и, улыбнувшись, положил руку на плечо Алонзо, а затем направился к выходу. Парень медленно лёг на свое место и стал думать о матери. Затем о Норетте и вообще о жизни.
Через несколько дней Якопо был выписан и, так как он и хотел, отправлен на линию фронта, где происходило активное наступление австрийцев, где среди тысячи солдат воевал его сын. Дальнейшая судьба мужчины была неизвестна.
На соседнюю койку принесли и положили солдата. Он тяжело дышал, а туловище было перевязано. Его звали Консальво, родом из Пармы. Спустя пару часов он умер. Тело забрали и принесли другого, с перевязанной головой. Ног не было по колена. Он находился в бессознательном состоянии. Алонзо ещё раз взглянул на свою левую руку и тяжело вздохнул.
С каждым днём силы потихоньку возвращались. Парень продолжал общаться с Медеей и вскоре, после многочисленных бесед, между ними возникла симпатия, даже что-то большее. Однажды, поздним вечером, Медея пришла к нему и шёпотом спросила: