Я всерьёз уже задумался, как бы ловко ударить его по темечку, так чтобы оглушить и не проломить череп. Бить следовало очень осторожно, так как силы у меня было много. Однако королька, как выразился однажды Хёски, спас его верный камердинер, постучавшийся в дверь покоев сопляка и заявивший, что представление состоится через десять минут.
Мы наконец-таки вышли из спальни. Совершенно не хотелось слушать чью-либо болтовню, но Гонтор не обратил внимания на мои возражения и начал бодрым голосом рассказывать о правилах постановки спектаклей на Западе. Немного поразмышляв, я решил, что информация в принципе полезная, а если попросить правителя Грациля просто заткнуться, то слов наверняка будет ещё больше. Я стал слушать.
Итак, начал сопляк со сцены. Почему-то так повелось, что помост должен быть всегда полукруглый и деревянный. Это ещё как-то связано с актёрскими суевериями: вроде как, что на такой сцене освистать тебя никак не могут - боги не дадут. Далее. В декорациях должно быть много атрибутов, однако менять позволено их всего один раз: в перерыв, когда зрители отвлекаются от представления, чтобы набить себе брюхо. По-моему, этот их перерыв - совершенно дурацкая штука. На сто процентов уверен, что Киллер после него так и останется зависать над едой. Ну, да не моё это дело.
Для актёров было только одно условие: сыграть так, чтобы им все поверили. С первого взгляда это просто, но на деле почти выполнимо. Заставить человека подумать, что всё происходящее на сцене - правда... Такое вообще возможно?
Источников для сюжетов современных пьес было два: королевский двор и легенды далёкого Юга. Почему Юга? Ну, они наиболее загадочные. На Западе подобных историй сохранилось мало: не любят здесь такую науку, как историю, что ж поделать. О культуре Востока почти ничего известно. Говорят даже, что там есть места, куда обычным разумным вход строго-настрого запрещён. А что до Севера, то кому охота смотреть на людей в мохнатых шубах? И, я так полагаю, что понятия чести, принятой разумными Севера, совсем не интересуют местную аристократию, успевшую забыть даже про честь собственных предков.
Вроде бы всё... А, нет. В зрительном зале тоже были свои правила. Например, первые ряды всегда доставались герцогам, последние - не имеющим титула дворянам. Слуги же могли смотреть представление только стоя. Что до короля, то его место было в первом ряду посредине. Там находился настоящий деревянный трон. Когда я глянул на него, то в очередной раз поблагодарил Китириона, что я не родился венценосной особой. Садиться на подобное пыточное устройство мог только человек, любящий истязать своё тело. От сидения на таком агрегате всё тело затекало за десяток секунд.
Спустя пять минут после того, как Гонтор и я заняли свои места, все придворные были в сборе. Представление началось.
Сам драматург, божественный мэтр Кайрон вышел на сцену.
-Приветствую вас, благородные кири славного Грациля! И благодарю, что нашли время посетить мою скромную постановку, - громко провозгласил он на весь зал.- Сегодня я попрошу вас об одном: будьте снисходительны. Пьеса, с которой выступят сегодня актёры, не имеет никаких связей с современным миром и известными всем персонами. Эта история произошла два века назад в государстве, которого сейчас нет на карте Запада. Однако в моей родной стране, Хартии, она, к моему огромнейшему сожалению, заслужила порицание властителя. Поэтому помните, что трагикомедия «Неверный принц», которую сейчас исполнят актёры моей труппы, написана только для вашего увеселения и ничего более. Наслаждайтесь!
Элегантный мужчина прервал свою речь, низко поклонился зрителям и ушёл с помоста.
Занавес поднялся. Сначала моему взору предстали неподвижные фигуры актёров, однако спустя мгновение всё пришло в движение. Это было странно: я был полностью захвачен происходящим на сцене. Синее для меня было синим, хотя я и никогда не видел этого цвета. Вино - вином, хотя подозреваю, что после него актёры бы не смогли играть. Дворец - дворцом, хотя за последние дни я уже насмотрелся на подобное здание и простые декорации не смогли бы меня обмануть. А люди, участвовавшие в пьесе, являлись настоящими придворными: завистливыми, распущенными, охочими до сплетен и интриг. Хотя умом я понимал, что подобное не может существовать, глаза и все остальные, присущие человеку чувства, уверяли меня в обратном. К своему стыду, должен сказать, что если бы кто-нибудь пожелал в это время напасть на сопляка, то он уже давно бы был мёртв, а я заметил бы только тогда, когда актёры прекратили играть. Ничто не могло заставить меня оторвать свой взгляд от сцены.