— «Старушка» меня никогда не подводила.
— Одни уходят, другие приходят…
— Она для меня все в жизни…
— Но родина всем нам мать…
— Она детей моих кормит, всю семью содержит…
— …всех нас она кормит…
— Не будь ее, как бы я жил?
— …без нее никому не прожить, недаром ее матерью называют…
— Да сохранит ее господь до конца моих дней, а уж там будь, что будет.
— Господь сохранит ее навек, она принадлежит и нам, и нашим детям, и внукам.
— До внуков мне нет дела. Главное, это наши дети, нынешняя моя жизнь, а не завтрашняя.
— Завтра будут жить наши дети…
— Ну а с нами-то что будет?
— Мы свое пожили, дядюшка Майгуб. Человеку дается только одна жизнь.
— Храни тебя господь, «старушка», благодетельница моя.
— Живи вечно, страна наша, мать родная.
Вдруг все пассажиры падают друг на друга, потому что дядя Майгуб резко тормозит. На лице его выражается испуг, и он твердит скороговоркой:
— Дорожная полиция… вылезайте живо, вылезайте ради всего святого, не подводите меня.
В двухстах метрах от полицейского поста дядюшка Майгуб сворачивает на обочину и останавливается под густым деревом. Пассажиры, стоявшие на подножках, соскакивают на землю, а дядя Майгуб обводит глазами сгрудившихся в кузове людей. Оставить можно лишь пятерых, остальным придется идти пешком, иначе у него отберут права за перегрузку машины. Взгляд дядюшки Майгуба полон смущения и печали. Все тут уважаемые и почтенные люди. Всем им он так обязан. Но ведь его могут лишить прав! Лишить хлеба насущного его самого и его детей. Пассажиры с подножек — куда ни шло, они слезают без единого слова. А которые внутри… Дядюшка Майгуб совсем было пришел в замешательство, но потом набрался смелости и сказал:
— Сделайте милость, господа хорошие, пускай пятеро пройдут пешком вперед самую малость, покуда не минуем полицейский пост. Нынче такие строгости. Раньше, бывало, уплачу полицейскому по пять пиастров за каждого лишнего пассажира, и дело с концом, а теперь все кругом так вздорожало, сил никаких нет.
Дядюшка Майгуб снова выезжает на шоссе и, медленно обгоняя своих пассажиров, говорит:
— Я потихоньку поеду, чтоб вам не бежать, не утомляться. А за постом вас обожду.
Прежде чем пассажиры займут свои места, им предстоит пройти пешком более километра. Это дело привычное и для пассажиров, и для шоферов, да и дорожная полиция прекрасно знает, что и как. Главное, чтобы «старушка» миновала пост, имея положенное число пассажиров. Не более пятерых. Постовой величественно взмахивает рукой, и машина проезжает дальше. А на обратном пути дядюшка Майгуб вылезает, чтобы поздороваться с постовым. Тот важно протягивает ему руку, потом сует ее в карман. Такая сцена разыгрывается с водителем каждой проезжающей машины.
Но сегодня, приближаясь к посту, дядя Майгуб замечает под деревом мотоцикл, и колени его начинают дрожать. Многолетний опыт подсказывает ему, что на пост прибыли «представители» из управления дорожной полиции. Обернувшись, он вновь пересчитывает своих пассажиров и бормочет:
— Аллах милостив… у нас все по правилам, ни одного лишнего… Помоги, господи, рабам твоим.
И он искусно останавливает машину, поравнявшись с господином офицером. Затем проворно выпрыгивает из кабины, подобострастно здоровается. Офицер задает обычные вопросы:
— Сколько у тебя пассажиров?
— Всего пятеро, господин офицер.
— Никого сверх нормы?
— Что вы, господин офицер, как можно? Вот они все тут, извольте пересчитать.
— Ну, а вон те, что пешком идут, разве не с тобой ехали?
— Упаси господи, я ведь уже старик, врать не буду.
— Говори без уверток.
— Клянусь великим аллахом, у меня всего пятеро. Да и машина совсем разваливается. Больше пяти и не подымет.
Офицер смеется:
— Если она разваливается: продай ее да купи себе новую.
— На какие деньги? Нынче машина стоит тысячи. Откуда мне взять столько?
— И впрямь дело нелегкое. А на этой ты сколько лет ездишь?
— Двадцать лет, господин офицер. Можно сказать, всю жизнь.
— И на сколько федданов ты заработал?
— Клянусь жизнью своих детей, она сжирает все, что приносит. На одну покрышку и то кучу денег надо. Раньше я покупал их у английских солдат по восемьдесят пять пиастров, а теперь, чтобы резину сменить, в долги влезаю.
— Так брось эту рухлядь и не мучайся.
Слова эти — что нож в сердце дядюшке Майгубу. Брось, не мучайся! С чего люди на тебя взъелись, «старушка»? Брось, не мучайся! Неужто и впрямь время твое прошло?