Тауфик аль-Хаким
Родился в 1898 году в Александрии, в семье высокопоставленного судейского чиновника. Будучи студентом Высшей юридической школы, познакомился с Мухаммедом Теймуром и увлекся театром. В 1918 году пишет свою первую пьесу «Нежеланный гость», направленную против британской оккупации.
Закончив в 1927 году юридический факультет Сорбонны, возвращается в Египет. Несколько лет работает прокурором в сельской местности, затем — в министерстве просвещения в Каире. С 1950 по 1952 год заведует Египетской национальной библиотекой.
В 1956 году назначается постоянным членом Высшего совета по делам литературы и искусства. Тауфик аль-Хаким первым из египетских писателей награжден в 1958 году орденом Нила за заслуги в области литературы.
Перу аль-Хакима принадлежит несколько десятков томов произведений, среди них романы, повести, рассказы, пьесы, публицистика. Но особую известность принесли ему написанные на автобиографическом материале роман «Возвращение духа» и повесть «Записки провинциального следователя» (оба эти произведения переведены на русский язык).
Рассказ «Шейх аль-Бильбейси» взят из сборника рассказов, вышедшего в 1953 году.
Шейх аль-Бильбейси
Перевод В. Кирпиченко
Сам я никогда его не видел. Но слышал о нем от людей, знавших его. Лет тридцать назад человек этот пользовался большой известностью в нашей провинции. Это был, говорят, рослый, крупный и представительный мужчина, чья внешность внушала людям почтительное уважение. Одет он был всегда тщательно, носил только дорогие и добротные вещи, держался с достоинством. Был он седобородый, в высокой чалме и с длинными четками в руках.
Один из знавших его рассказывал:
— Впервые я повстречал шейха аль-Бильбейси у губернатора провинции, где время от времени собиралась вся местная знать. Когда однажды я вошел в гостиную губернатора, мне сразу бросилась в глаза величественная осанка шейха. У меня не было и тени сомнения, что он здесь самый почетный и уважаемый гость. Хозяин представил меня ему, и я, даже не расслышав его имени, благоговейно склонился перед ним, намереваясь поцеловать ему руку. Он мягко отнял руку и жестом пригласил меня сесть рядом, промолвив с ласковой укоризной:
— Господь с тобой, сынок! Господь с тобой!.. У кого ты учишься в аль-Азхаре?[3]
Покраснев от смущения, я ответил:
— Я не учусь, а занимаюсь земледелием у себя в поместье.
Похлопав меня по руке, он сказал:
— Благое дело! Кто сеет добро, тот и пожнет добро, а кто сеет…
Тут он закашлялся неприятным глухим кашлем, похожим на собачий лай. Прикрыв рот рукавом, чтобы заглушить кашель, он продолжал:
— Как же это я раньше не встречал тебя здесь?
Покосившись на губернатора, который вполголоса беседовал с другими гостями, чтобы — как мне показалось — не мешать нам, я объяснил:
— Я редко бываю в городе, не хочу оставлять свою землю и хозяйство без присмотра.
Перебирая четки дрожащими пальцами, шейх одобрительно кивнул головой:
— Правильно делаешь, сын мой. Недаром есть пословица: без хозяйского глаза земля не родит.
И снова закашлялся. Теперь его кашель еще более напоминал собачий лай. Мне стало не по себе, и он это почувствовал. Наклонясь к моему уху, он прошептал:
— Тебя пугает мой кашель? Не бойся. Со мной это иногда случается, но быстро проходит.
Желая его успокоить, я сказал:
— Это, наверное, из-за погоды, ведь в последние дни стоят холода.
Многозначительно взглянув на меня, он шепотом отозвался:
— Нет, сын мой, дело не в холодах. Не хочу тебе лгать. Это иная болезнь.
— Но все же не опасная..?
— Я молюсь господу, дабы он избавил меня от нее.
И закашлялся. Вернее сказать, залаял по-собачьи. Боясь, как бы его кашель не услышали окружающие, он прикрывал рот рукавом, тревожно озирался и шептал мне на ухо:
— Не хочу, чтобы они слышали. Ты — дело другое, ты мне все равно что сын. Заслони меня хоть немножко. Вот послал мне аллах муку. Но ничего, мучениями он испытывает верных рабов своих. Господи, хоть бы скорей кончился этот приступ, тогда я смогу уйти отсюда спокойно.
Мне стало его жаль. Я видел, что он подбирает полы своей абы[4] собираясь встать, но кашель словно приковывает его к месту. Он все сидел, прикрывая рот рукавом. Потом кашель утих, и я сказал:
— А есть ли какое-нибудь средство от этой болезни?
— Все в руках аллаха, но боюсь, что уже поздно. Я могу теперь лишь молиться о том, чтобы болезнь моя не была опасной для других. Но моего слугу, бедняжку, постигла такая участь…